Зверь
Шрифт:
— Я Ричард. Ричард Окделл, — пробормотал Дик, внутренне ужасаясь самому себе.
— Ричард? — снова приподнял брови незнакомец. — Занятное совпадение. Вы любите кошек, Ричард?
— Я люблю собак. Этот перстень у вас на руке… Откуда он у вас?
— Как и следовало ожидать, — вполголоса произнёс незнакомец, обращаясь к самому себе, — Окделл сразу же обратил внимание на камень. Он всегда был у меня, Ричард, но, правду сказать, я и сам не знаю, откуда он взялся. Может быть, когда-то я был человеком, как вы, и
Дик осторожно опустился на лавку напротив незнакомца: у него ощутимо дрожали колени.
— Я… Я недавно был в Агарисе, — зачем-то объяснил он.
— Поздравляю вас.
— Я… видел капеллу «Ожерелье миров». Там есть картина… Её писал Диамни Коро. «Суд над Ринальди Раканом». У вас его лицо. Вы Леворукий?
— Я правша, юноша, — усмехнулся Псевдолеворукий, словно бы Ричард спрашивал именно об этом, и будто в доказательство своих слов снова взялся правой рукой за кружку. — Я – Одинокий, одинокий путешественник, вот и всё.
— Тогда почему же вас никто не видит? — настойчиво спросил Ричард.
— Ну, вы же меня видите, — возразил незнакомец, слегка усмехнувшись. — Другие тоже видят, просто… не замечают. Я стараюсь не привлекать к себе внимания. У меня, как вы только что сами намекнули, довольно неудачная внешность – неудачная, разумеется, для ваших мест. Боюсь, что если бы меня замечали, одним вашим поцелуем дело бы не обошлось.
Ричард медленно отвёл пальцы ото рта, удивлённо воззрился на них и проворно спрятал руку под стол. Впрочем, про себя он не преминул пробормотать «Создателю всего сущего», но от этого ничего не изменилось: незнакомец с лицом Ринальди Ракана всё также продолжал сидеть напротив, а Рамиро снова приоткрыл веки и насмешливо покосился на молодого Повелителя.
— Так вы Ринальди Ракан? — полуутвердительным тоном повторил сбитый с толку Ричард.
— Вы так и не рассказали мне, кто это такой, — напомнил незнакомец, прихлёбывая из кружки.
— Ну… вообще-то это был преступник, — признался Дик, чувствуя себя крайне неловко. — Он жил четыре круга тому назад. Он, э-э… надругался над женщиной, которая его не любила, а потом насмеялся над ней. Его судили и приговорили к вечному заключению в Лабиринте. В отместку он проклял своего старшего брата – анакса Эридани.
— Мда. Неприятная история. Он был левшой?
— Нет… Это уже потом Леворукого стали изображать с лицом Ринальди.
Дик осёкся, подумав, что настоящий Леворукий тоже, вероятно, сумел бы принять облик своего сгинувшего в Лабиринте адепта.
— Так вы опасаетесь злобных козней с моей стороны? Не стоит, Ричард. Ведь вам, наверно, не в чем себя упрекнуть? Ваша совесть чиста и не запятнана, и никто не посмеет обвинить вас в каком-нибудь преступлении, не так ли?
Дик до крови закусил губы.
— Я тоже преступник, — негромко признался он после
— Ваша душа мне ни к чему, — отмахнулся тот, как показалось Дику, с лёгким презрением. — Я не ада, да и ады уже давно не вербуют воинов… Огонь Этерны погас! Моё дело – только охранять от неё оставшееся.
— Этерна? — встрепенулся Дик, уловив знакомое слово. — Я недавно слышал о ней. В Лабиринте, от Каталлеймены. Мой предок, Лит, ушёл защищать Этерну в незапамятные времена и погиб. Вы тоже защищаете Этерну?
— Огонь Этерны погас, — тяжело повторил Одинокий. — Пламя жизни, способное порождать новые миры, умерло. Ваш мир, юноша, одно из созданий Этерны, и всё, что могу сделать я – не позволить таким, как вы, разрушить Кэртиану… не так быстро.
— Этерна – это сам Создатель? — догадался Дик, пытаясь совместить слова незнакомца с откровениями Эсператии.
— В вашем понимании, — подтвердил Ринальди Ракан. — Ожерелье миров, о котором вы знаете, родилось в её пламени. В те времена, когда Этерна ещё была жива.
— Но это же нелепо! — воскликнул Дик с внезапно проснувшимся пылом теолога-неофита. — Создатель не может умереть: он вечен по определению. Если существует творение, это означает, что творец существует в нём и вместе с ним.
— Свет от погасших звёзд идёт долго, Ричард, — покачал головой Ракан. — Разве ваш учитель не говорил вам этого?
— Мой учитель говорил иное! — горячо возразил Дик. — Он говорил, что тёмное небо не обязательно означает отсутствие звёзд. Может быть, то, что кажется нам чёрной бездной, на самом деле залито светом, только мы не знаем об этом.
— Я вижу, ваш учитель был романтиком, — усмехнулся Одинокий с лёгкой иронией.
— Но его слова такая же правда, как и ваши, — насупился Дик, обидевшись за мэтра Шабли.
— Верно. Всё зависит от того, с какой стороны смотреть.
— Стало быть, вы предпочитаете смотреть в конец, а не в начало? — задиристо спросил Ричард. — Тогда не удивительно, что вы видите вокруг себя только смерть.
— Хорошо быть молодым! — вполголоса пробормотал Ринальди, возводя глаза к трактирному потолку.
— А разве вы сами не молоды? Ринальди Ракану было всего двадцать шесть, когда его заперли в Лабиринте. Правда, это было четыре круга назад. Вы старик или нет?
Золотоволосый красавец нахмурился, на секунду задумавшись.
— Вряд ли я могу вразумительно ответить на этот вопрос, — медленно проговорил он. — В моём мире нет понятий «молодость» и «старость». Вечность существует вне времени.
— Но вы-то существуете во времени! — возмущённо воскликнул Ричард. — Мы разговариваем с вами сегодня, а не завтра или вчера! Вы только что сказали, что Этерна уже умерла. Но разве у вечности есть прошлое? Разве вечное может умереть?