Зверь
Шрифт:
Герцог Окделл – лицо значительное, которому не пристало вести себя, как уличному мальчишке. Но Дик едва удержался от того, чтобы не присвистнуть совсем по-плебейски заодно с капитаном своей охраны – тот не стал сдерживаться. Двор, сообразив ситуацию, тревожно загудел.
— Герцог Алва государственный преступник, — веско процедил тессорий, стоя прямо напротив Дорака. — Он такой же прелюбодей, как и осуждённая Катарина Ариго. Необходимо выяснить, насколько он причастен к её интригам, включая и сегодняшнее трагическое событие. Поэтому он останется в Багерлее до тех
— Четырёхлетний ребёнок? — иронически пробасил Генеральный прокурор своим глубоким гулким голосом. — А кто же регент, любезный граф? Уж не намерены ли вы назначить им самого себя?
— Регента изберёт Тайный Совет, — бросил Манрик, жестом предлагая своим сторонникам следовать за ним.
— Ваш огрызок, а не Тайный Совет! — презрительно внёс поправку маркиз Орильян.
— Как бы то ни было, — спокойно возразил Жослен Флермон, — у нашего «огрызка» больше прав, чем у вашего, ваша милость. Хотя Большая печать королевства и была украдена предателем Августом Штанцлером, напоминаю вам, что Малая находится в руках у господина геренция. А без неё вы вряд ли сможете освободить кого бы то ни было.
— Я прикажу коменданту Багерлее… — вскинулся супрем, но тессорий, на минуту задержавшись, перебил его с надменной гримасой:
— Вы ничего никому не прикажете, любезный доктор, так же, как и вы, ваше высокопреосвященство. Комендант Багерлее подчиняется только королю, а в случае чрезвычайных ситуаций – военным властям. Главнокомандующим в Олларии в настоящий момент является мой сын, генерал от инфантерии Леонард Манрик. Попробуйте показать ему ваш манифест, ваше высокопреосвященство, и послушайте, что он вам скажет. Но лично я не думаю, что генерал бросится освобождать герцога Алву и приводить свои войска к присяге вашему… м-м… претенденту.
Это была прямая угроза.
«Смотрите внимательнее, сын мой, — едко произнёс в голове у Дика голос матушки, — как эти навозники рвут государство на части, пытаясь выцарапать себе кусок власти!».
— Да здравствует Карл Четвёртый! — крикнул опекун Дика граф Ауэрберг.
Теперь на этот призыв откликнулись гораздо дружнее. Озираясь, Дикон заметил, что даже граф Рокслей, застывший почти в самых дверях Большой опочивальни, внёс свою лепту: вероятно, он нашёл выгодным подбросить в разгорающийся костёр междоусобицы своё полено. Валентин Придд за спиной эра молчал со слегка перекошенным, как от зубной боли, лицом.
А он сам? Чью сторону должен принять Повелитель Скал на Изломе?..
— Советую вам одуматься, господа! — властно произнёс Дорак в спину ослушникам. — Иначе станет слишком поздно. Сегодня же манифест его величества Фердинанда II будет провозглашён с амвонов всех церквей. Я, как пастырь, принимаю временную власть над осиротевшей паствой Талига. Всякий, нарушивший последнюю волю почившего государя, будет отлучён!
— А вот это объявление войны по всем правилам, — шёпотом резюмировал эр Роберт.
Граф Манрик пренебрежительно пожал плечами и удалился в сопровождении своего «огрызка». Двор заволновался, как море, когда
Дик, пользуясь наступившей суматохой, решительно шагнул к кардиналу. Он должен стать на сторону того, кто единственный способен провести Талиг через Излом! Эра Рокэ нужно освободить во что бы то ни стало. Однако в это же время экстерриор заговорщически наклонился к самому уху Сильвестра.
— Мы проиграли, ваше высокопреосвященство, — мрачно произнёс он вполголоса. — Граф Манрик сказал правду: в его руках сосредоточены все военные силы столицы.
Дик замер у кардинала за спиной.
— Полковник Ансел предан мне, любезный граф, — возразил Дорак, — а он командует гарнизоном Олларии.
— И он, возможно, подчинился бы вашему приказу, — кивнул Рафиано, — если бы не Октавианская ночь. Вспомните, ваше высокопреосвященство: тогда Алва отстранил Килеана от командования и опозорил перед его же офицерами за повиновение вашим приказам. Вряд ли полковник Ансел забыл об этом.
— Но Рокэ – Первый маршал Талига, — возразил Дорак. — Если маркиз Орильян с доктором Гольдштейном сумеют убедить коменданта Сартена освободить его, кризис разрешится сам собой.
— Мы едем в Багерлее сейчас же! — пробасил Генеральный прокурор, подхватывая супрема под локоть.
— Есть куда большая опасность, монсеньор, — вмешался в разговор граф Маллэ. — И вы знаете о ней. Разве полторы недели назад вы не приказали передать сына королевы под охрану полковника Арнольда Манрика? Увы! Этот ребёнок с рождения считался кронпринцем. Что вы сделаете, если граф пошлёт приказ за Малой печатью, чтобы мальчика доставили из Атрэ-Сорорес в столицу?
— А об этом позаботитесь вы, граф, вместе с вашим зятем, — живо отозвался кардинал. — Я прошу вас обоих немедленно отправляться в Атрэ-Сорорес. Если её высочество аббатиса согласится нам помочь, Шарль Сэц-Ариго не покинет её владений. Ваше искусство, господин экстерриор, — Дорак повернулся к Рафиано, — способно творить чудеса!
Оба эпинца поклонились с озабоченным видом.
— Но, господа! — воскликнул военный министр барон Йонеберге. — Вы забыли, что в пятидесяти хорнах отсюда стоит Резервная армия! И командует ею не кто иной, как всё тот же Арнольд Манрик. Я уверен, что тессорий прямо сейчас отправляет к нему гонца с приказом двинуться на столицу. Не далее, как завтра утром они будут здесь. Что мы можем противопоставить таким силам?
— Кэналлийцев! — тут же ответил Генеральный прокурор с великолепным апломбом.
— И сколько их, ваших кэналлийцев, в Олларии? — скептически поинтересовался Йонеберге.
— Военных – человек тридцать, — Орильян нахмурил лоб, подсчитывая в уме, — но можно вооружить слуг.
— И всё? Маркиз, да это капля в море!
— И ещё мои люди! — громко сказал Ричард из-за спины кардинала.
Все обернулись к нему. Генеральный прокурор недоуменно моргнул, барон Йонеберге смерил Дика оценивающим взглядом, граф Рафиано нахмурился, а Дорак насмешливо улыбнулся.