Зверь
Шрифт:
Я не понимала в этом человеке абсолютно ничего. Что с ним? Почему он такой? С чего вдруг орет на меня и рассказывает о зависимости?
— Э… — прочистила горло и все же произнесла: — Вадим, я не знаю, что ты пытался до меня донести, но… — сглотнула. — Почему не бросишь? Ты пробовал?
Лихорадочный блеск его глаз меня немного нервировал. Боялась, опять сорвется. Но нет, спокойно ответил:
— Пробовал. Не вышло. Но у меня немного другой диагноз. Миха сунулся туда, где ему не место. Я сдержался.
— Ни черта не понимаю.
— Вот и
Подсунула ему маленькое блюдце. Сделав еще одну затяжку, Фил потушил сигарету.
— Ну что, давай свои бутерброды, — сказал, посмотрев на меня неожиданно прямо и открыто, без притворства или ехидства. — Я давно ничего не ел.
Молча перекусили.
Я все еще недоумевала, почему пригласила Фила к себе, но он казался вполне адекватным, только зевал часто. Вероятно, не выспался.
— Где твои родители? — выдала я в лоб, и Филатов вскинул на меня удивленный взгляд.
— Здесь. В Минске, — пожал плечами и отвел глаза. — А твои? — снова посмотрел и усмехнулся, добавив: — Не боятся оставлять без опеки?
— Я давно в этом не нуждаюсь. А вот тебе, судя по обстановке квартиры, следовало бы пригласить мать, — съязвила. — Ее удар хватил бы при виде того кошмара.
Вадим прикусил нижнюю губу, сдерживая смех.
— Странно мужику в двадцать восемь лет зависеть от мнения матери, — ответил и отпил чаю, прищурился. — Где штампуют таких паршивых девчонок? — скользнул взглядом по моим волосам. — Да еще и кудри как у настоящей «ботанки». Вся такая милая, прямо загляденье. Ну реальная Мария. Ты вообще мамку-то хоть раз в жизни расстраивала чем?
Я, абсолютно охреневшая от такой дерзости, вылупилась на Фила и запыхтела. А он с удовольствием за этим наблюдал, откинувшись на спинку стула, и ждал ответа.
— Ну-ну, говори, — Вадим продолжал ерничать. — Язык проглотила?
— Однажды я сильно напилась и попалась матери. Она отходила меня махровым полотенцем. Но это не помогло, потому что я лишь усугубила ситуацию своим истеричным хохотом.
Повисла многозначительная пауза, а затем Фил просто опустил голову на свои руки, спрятав лицо, и принялся гоготать.
— Ты придурок, понял? — с жаром выпалила я и, поднявшись, принялась убирать со стола.
Но как только коснулась чашки Фила, тот резко перехватил мое запястье и рванул на себя. Всего парочка сантиметров от лица Вадима, и я зависла. В буквальном смысле. Так близко и так страшно.
Вот они эти темно-шоколадные глаза, вот они смотрят в самую душу, вот они видят меня насквозь и смеются над моей глупостью. Или не смеются? Это едва заметные морщинки во внешних уголках глаз создают такое впечатление…
— Ты дрожишь, — констатировал факт Фил, и я почувствовала легкий запах лимона. Он рассматривал меня заинтересованно, а потом добавил: — Я, может, и придурок, но не слепой. Стоит мне только посмотреть чуть пристальнее, как у тебя тут же загораются глаза. А твои эти «напилась» и «попалась
Кожу на запястье уже начинало пощипывать, и я рванулась назад. Но Фил задержал меня, дьявольски жутко посмеиваясь.
— Что такое, Машенька, страшно стало? Впустила в дом неизвестно кого. Поздновато думать, не находишь?
Дернулась еще раз и на этот раз вырвалась. Отошла назад, потирая руку, на которой отчетливо проступили следы пальцев, и уставилась на Вадима.
— Ты совсем больной? — и добавила: — Уходи.
Фил пожал плечами и встал. Поравнялся со мной.
— Забавно, Маша, а я знаю о тебе гораздо больше, чем ты представляешь, — вышел в прихожую, на ходу бросая: — Увидимся вечером.
— Откуда знаешь? — проговорила я, опускаясь на пуфик, последовав за Вадимом.
Он обулся, набросил косуху и улыбнулся.
— Миха пообещал, — потом вдруг легонько щелкнул меня по носу и подмигнул. — Теперь уже не спрячешься, — резко посерьезнел, пугая переменчивостью настроения, и заключил: — Паршиво, да? Зато честно.
— Фил, — не удержалась и нервно хохотнула. — Прекрати, ладно? Это просто смешно. В «кошки-мышки» играть будем?
Открыл входную дверь и бросил, не оборачиваясь:
— Будем. А то скучно.
***
Ровно в десять вечера я сказала Юле и Косте, что намерена уехать домой. Караоке-бар — это, конечно, круто, но только в том случае, если люди умеют петь. Среди тех семерых, что облепили микрофоны, лишь один мужчина выдавал шедевры. Остальные орали, визжали и завывали. Естественно я не стремилась кого-то обидеть, поскольку сама не обладала потрясающими вокальными данными. Однако в детстве посещала музыкальную школу. Между прочим, на гитаре играла. Так что нотная грамота не была для меня древним манускриптом.
— Ну останься, — в который раз попросила Юлька, пока мы с ней топтались в туалете у зеркала. — Я сейчас Костю уговорю, он споет чего-нибудь.
— Точно уговоришь? — шутливо прищурилась я, оглянувшись. На самом деле домой, в пустую квартиру, возвращаться совсем не хотелось. Одиноко там. — Тогда останусь.
— Вот и отлично! — хохотнула подруга, хлопнув в ладоши.
Мы вышли в коридор, из зала тут же раздалось: «Я не вернусь. Так говорил когда-то и туман…», и Юля вскрикнула, потянув меня за рукав:
— Костя поет! Скорее!
Признаться, в него можно было влюбиться за один лишь тембр голоса. Завораживал просто. Такой потрясающий баритон…
Собственно, судя по притихшим и впавшим в задумчивость посетителям, пение Константина было оценено на десять из десяти.
Мы с Юлькой тихо пробрались к столику и уселись по своим местам. Я прикрыла глаза…
«Не потерять бы в серебре ее одну, заветную…»
Само собой под этот голос нарисовался совсем другой образ. Темный силуэт Фила. В моих фантазиях, кстати, слегка хмельных, я танцевала с ним. Даже, казалось, запах чувствовала.