Зверюшки

Эдельман Николай

– Что такое?!
– закричал он, увидев Филиппа.

Филипп глядел на него безумными глазами, кажется, не понимая, кто перед ним находится. Он ничего не говорил, только верещал, как заяц, схваченный за уши, а потом повалился на четвереньки, уткнув лицо в сосновую хвою и содрогаясь всем телом.

Поняв, что от него ничего не добьешься, Гартабаген двинулся дальше. Мелисса пошла за ним. У неё тряслись руки и губы.

Едва увидев то, что осталось от полковника, Мелисса завизжала и закрыла лицо руками. Она успела разглядеть немногое: какое-то бесформенное месиво, камни, залитые кровью, как будто кто-то вылил на них ведро красной краски, валяющуюся отдельно голову Акрора, точнее, её нижнюю половину: верх черепа отсутствовал, как будто его срезало пилой. Чувствуя, что ещё чуть-чуть - и от ужаса остановится сердце, Гартабаген обвел глазами залив. Ничего, только плавающее неподалеку от берега бревно.

Все попытки узнать от Филиппа, что случилось, были безуспешны. Он заикался на каждом слове и лепетал что-то бессвязное. Гартабаген и Мелисса,

сами еле живые от страха, с трудом довели его до места пикника. Здесь с Филиппом случился припадок. Едва его взгляд упал на почерневшую сучковатую корягу, лежащую на мысу, он завопил, бросился на землю и принялся кататься по ней, отбрыкиваясь руками и ногами и завывая. Его налитые кровью глаза едва не вываливались из орбит, изо рта лезла пена. Гартабагену и мгновенно протрезвевшему Хавиу с трудом удалось схватить его и скрутить. Только хорошая доза водки слегка успокоила его, но в себя он так и не пришел. Он все время лепетал что-то, как младенец, и старательно избегал смотреть на голубую поверхность водохранилища, освещенную солнцем.

10.

Хотя загородная резиденция товарища Одворила находилась далеко от города, она была оборудована всеми возможными удобствами - даже водопровод сюда протянули, хотя, вероятно, было бы проще брать воду поблизости; горных ручьев вокруг имелось в изобилии. Дом стоял посреди котловины, между горных склонов, поросших тайгой, и был огорожен высоким бетонным забором, скрывавшим различные службы, караульные помещения и дворик перед главным входом. В центре двора находился фонтан, но большую часть времени он бездействовал - товарищ Одворил считал, что он создает излишнюю сырость, вредную для здоровья, и приказывал его включать только во время визитов важных гостей - правда, он старался на любых гостей произвести благоприятное впечатление, а посему фонтан работал каждую субботу, когда на даче собиралось избранное общество, обычно скромное, три-четыре человека. После небольшой, но изысканной закуски гости надолго переходили в сауну. Она была гордостью Одворила. Конечно, другие счастливые обладатели дач тоже обзавелись саунами, следуя его примеру, но все-таки он был первым. Все, кому когда-либо приходилось бывать у Одворила на даче, с восхищением вспоминали обитую золотистыми досками парилку и ледяной душ, под который можно было выскочить, когда жар станет невыносимым. Розовой мечтой Одворила было выстроить хотя бы маленький бассейн, но он не торопился, подозревая, что тогда остальные будут чересчур завидовать его роскоши и решат, что он слишком возомнил о себе. Именно в сауне обменивались информацией, делились сплетнями, строили планы на будущее, составляли альянсы.

Более молодые и менее обремененные заботами могли пофлиртовать с прислуживающими гостям длинноногими девушками, исправно снабжающими их пивом и водкой. Их было обычно трое, и униформой им служил костюм, в котором они появились на свет. Желающие могли шепнуть им пару слов на ушко и потихоньку удалиться со своей избранницей в специальное помещение хозяин позаботился об этом, хотя его самого плотские утехи уже давно не волновали, и если он иногда и шлепал по попке или щипал за грудь Грету, Линду или Августину, то только по привычке, как заботливый хозяин, а не темпераментный мужчина. Когда насквозь пропекшиеся и порядком осоловевшие гости выбирались из сауны, их уже ждал солидный ужин. Им прислуживали все те же девицы, на этот раз одетые более существенно, под командованием опытного, хорошо вымуштрованного дворецкого. После ужина гости обычно расходились по спальням, те, кого ожидали неотложные дела, уезжали в город, а самые стойкие могли продолжить времяпровождение в сауне.

В воскресенье все начиналось по-новому - завтрак, прогулка по тайге, если была хорошая погода, иногда - немного охоты, хотя она была не в моде у руководителей Края; в последнее время что-то слишком участились несчастные случаи во время охоты - затем опять сауна, обед, и наконец, к вечеру гости разъезжались, чтобы с утра со свежими силами начать новую трудовую неделю.

Возможно, дело было в сауне Одворила, возможно - в его обаянии и расположении, которое он всем выказывал, но в его ближайшем окружении укоренился обычай выезжать именно к нему, хотя не менее роскошные дачи имелись у большинства его знакомых. И на этот раз в его гостеприимном доме собралась компания - Председатель телерадиокомитета, Секретарь городской редакционной коллегии и Редактор по идейному наследию. Последний, довольно молодой ещё человек, на этот раз привез с собой даму, которую всем представлял как свою жену. Правда, Одворил догадывался, что она всего лишь его секретарша. Это была стройная блондинка с очень красивыми волосами, локонами опускавшимися ей на плечи. Тем самым Редактор нарушил традицию обычно у Одворила собиралось только мужское общество. Впрочем, эта Нинель держалась на равных, вместе со всеми отправилась в баню, не стесняясь ни своей наготы, ни наготы окружающих (возможно, потому что ей было уже за тридцать, и она выглядела зрелой женщиной в отличие от прислуживающих им девочек, Одворил почувствовал, насколько неэлегантно он выглядит со своим низеньким ростом и дряблым жирным телом, колышащимся, как студень, при каждом движении), лихо пила водку, слушала, не краснея, малопристойные анекдоты, без которых не обходятся подобные сборища, и сама рассказала пару новых, доселе Одворилу не известных - даже не обращала внимания на ухаживания своего псевдо-мужа за одной из девушек, то и дело игриво подсаживающейся к нему на

колени. В общем, славная собралась компания, и о делах почему-то почти не говорили - все больше о выпивке и грибах. Затем, конечно, и до Зверюшек добрались.

Нинель поведала душераздирающую историю о том, как она купила в магазине рыбу, принесла домой, стала резать - а внутри у рыбы вместо мяса и внутренностей оказалась розовая субстанция, похожая на пористую резину. Мнимый муж вполне искренне повозмущался тем, что она ничего ему не рассказала, а затем в свою очередь изложил байку про Зверюшек, которые тайком пожирают рогатый скот, после чего сами прикидываются коровами, так что убытки невозможно зафиксировать. Некоторые даже научились давать молоко, с виду и на вкус совсем как настоящее, но при попытке их зарезать они либо возвращаются в свое исходное состояние, либо тоже оказываются внутри начиненными неизвестным науке веществом. Свой рассказ он закончил предложением, что неплохо бы повысить цены на молоко, раз сельское хозяйство терпит убытки. Председатель телерадиокомитета заявил, что распространение таких слухов следует безжалостно пресекать, и посетовал, что Краевой отдел пропаганды не дает ему соответствующих директив. При упоминании об Отделе пропаганды все погрустнели - у заведующего отделом, в недавнем прошлом завсегдатае одвориловских сборищ, пару недель назад при невыясненных обстоятельствах на озере Итык пропал сын, по какому случаю он перестал появляться в обществе. Тогда Одворил взял инициативу в свои руки и поведал гостям подробности расследования. Выяснилось, что пропавший без вести отпрыск взял с собой девушку, о которой тоже с тех пор ни слуху ни духу. До озера они добрались - их машина была найдена на берегу, завязшая в глине. Вещи тоже оказались на месте, правда, кое-что успели растащить несознательные местные овцеводы. Самым загадочным оказались две находки засохшая лужа блевотины неподалеку от машины и придавленный камнем купальник девушки, изрядно измятый и истерзанный. Анализ "пищевых остатков" не обнаружил в них никаких ядов. Все следы оказались нечеткими и смазанными. В общем, специально созданная комиссия, которую возглавлял сам Одворил, так и не сумела ничего выяснить.

Однако, история Одворила не улучшила его гостям настроения, и Председатель телерадиокомитета начал рассказывать про гада, которого видел недавно на таежном Горелом озере. По его словам, эта тварь имела длинную лебединую шею с крохотной головкой, лапы с перепонками и туловище, похожее на сковородку - такое же круглое и даже с углублением посередине. И дробь, по словам Председателя, отскакивала от него, как от сковородки - с гулким звоном. Так ему и не удалось добыть этого гада, что никого не удивило неуязвимость Зверюшек всем была известна.

Войдя в азарт, Председатель принялся размахивать руками, изображая, как поднимает ружье и прицеливается - и все содержимое пивной кружки, выполняющей роль ружья, вылилось на его волосатую грудь. Будучи весьма брезгливым человеком, он побежал под душ - отмываться.

Он явился через пару минут, покрытый мыльной пеной, громко заявляя, что разберется с теми диверсантами, которые отключили воду.

Одворил развел руками и произнес, пытаясь выдавить из себя улыбку:

– Придется посылать Дитриха за водой из ручья.

Секретарь городской редколлегии сказал:

– Подождите! Есть же ещё и кран!

– Ну и что?
– пожал плечами Одворил, оборачиваясь к раковине умывальника.
– Трубопровод-то один.

– Нужно все до конца выяснить, - заявил Председатель.
– Это заговор.

Редактор по идейному наследию протянул руку к крану, и в это мгновение в сливной горловине заворчало, как ворчат трубы, когда отключают воду, и из нее, как чертик из коробочки, навстречу людям выскочила мерзкая тварь. Она была отдаленно похожа на ящерицу. Самым отвратительным в ней был её цвет буро-зеленый, как будто она только что извалялась в навозе, и вдобавок её морщинистая кожа была покрыта мелкими пупырышками и редкими волосками. У твари была большая голова - оставалось непонятым, как она пролезла по трубе - с маленькими черными бусинками глаз и огромной пастью, набитой мелкими острыми зубами. Никто и опомниться не успел, как эта тварюга вцепилась в руку Председателя телерадиокомитета, прокусив её до крови, и молниеносно прыгнула на грудь Нинели, процарапав на ней острыми коготками лап кровавые борозды. Нинель закричала от страха и боли и смахнула мерзкую тварь на пол. Та, прыткая, как резиновый мячик, бросилась на одну из девушек, Линду. Линда подпрыгнула в воздух, так отчаянно завизжав, что у всех заложило уши. Через мгновение к ней присоединилась и Августина, которой тварь пыталась взобраться на ногу. Она отскочила к Одворилу и укрылась за спиной хозяина, вцепившись ему в плечи. Председатель телерадиокомитета, изрыгая бешеные ругательства, схватил пивную кружку и швырнул её в тварь. Кружка со звоном разлетелась на осколки.

Тварь металась по сауне так проворно, что за её перемещениями было невозможно уследить. Люди шарахались в стороны, стараясь не оказаться у неё на дороге, отталкивая и сбивая с ног друг друга. Председатель телерадиокомитета метался вслед за тварью, швыряясь в неё всем, что попадалось под руку. В пылу погони он поскользнулся на мыльной пене, натекшей с него же самого на пол, повалился на Нинель, и та ударилась о раковину и расшибла себе руку. Наконец, Грета, самая энергичная и сообразительная из девушек, оправилась от шока и в чем была бросилась за помощью. Через минуту она вернулась в сопровождении садовника и одного из охранников. Но в сауне уже было тихо. Люди затравленно озирались.