Звезда Аделаида - 1
Шрифт:
Жрать хочешь? Я оставил тебе немного вчера в глиняной плошке, которую сам смастерил - представляешь?
– впервые в жизни! Так там остаток овсяной похлёбки, что принесла вчера Нх`умнэ, когда ты уже… Ну, в общем, отрубился, как же это выразить поправильнее, а, просто спал.
– Хочу. Спасибо Вудрэ и тебе, ведь это ты разжевал для меня горькие, вяжущие листья и дал воды, правда?
После этих, произнесённых вполне живым голосом слов, Тох`ым бессильно закрыл глаза и, шумно вздохнув, опять провалился в сон, схожий с летаргическим. Только ни Х`аррэ,
– Х`эй, Тох`ым, проснись же - тебе срочно нужно пожрать, а то ты не сможешь работать. А мы ставим дом для Истинных Людей - им уже холодно, как и нам, рабам, лежать по ночам даже на овечьих шкурах. Хоть и не на земле, как мы, но они же - не ничтожные рабы. Вот они и торопятся забраться в свой, такой тёплый, дом, где будут гореть очаги у каждой семьи, и никакой холод будет им не страшен.
Везёт же х`васынскх`, - внезапно, по-мальчишески, вырвалось у Х`аррэ.
– Как, наверное, это здорово - быть свободным человеком, даже женщиной. Её ведь ласкают, делают ей детей, с которыми она возится, одевают её, приносят из набегов на чужаков украшения, снятые с тех женщин, которых понасиловали всласть и поубивали потом, как и их мужчин, и даже детей…
Иначе почему великий вождь Х`ынгу не приводит с собою сильных, здоровых рабов, не то, что мы - замученные
– Эк размечтался, Х`аррэ. Ты что же, хочешь окончательно превратиться в бабу?
– раздался голос Рангы.
– Мало того, что тебя ебёт этот твой Тох`ым…
– Между мной и Тох`ымом никогда… такого не было, да и не может быть! Мы - друзья, а не то, что ты думаешь.
Голос Х`аррэ дрожал от негодования и одновременно от страха перед хотящим его всё сильнее Рангы.
А Тох`ым, как назло, слаб, даже глаз открыть не может, и некому Х`аррэ защитить.
– Думаешь всю свою никчёмную жизнь прятаться за спиной худосочного дружка?
– подсаживаясь поближе, поинтересовался вкрадчиво Рангы.
Остальные рабы с напряжённым ожиданием думали, что произойдёт дальше - изнасилует Рангы этого маленького Х`аррэ прямо сейчас или подождёт до ночи? Нет, скорее всего, Рангы сейчас побережёт силы, да накопит злости во время работы - вот тогда парню не сдобровать, изнасилует и жестоко, невзирая на мольбы «не делать этого», «отпустить» и истошные крики о помощи.
Разумеется, все рабы станут безмолвными наблюдателями, а ввязываться никто не станет - Рангы прибьёт каждого, кто сунулся бы помогать Х`аррэ, вот только не бросится никто из них.
А что, кому-то больше всех надо получить в рыльник? Да и было бы за кого, а то за этого странного, не расстающегося с деревянной палочкой, как дитя с любимой игрушкой, да и хилого - совсем плохой раб!
– паренька.
Никто, даже Х`аррэ, да и Тох`ым вплоть до последних воспоминаний и, наконец, видения, терзавшего его ночь напролёт наряду с пронизывающим до костей холодом в обескровленном теле, не знал… зачем нужна эта на вид простая палочка, правда, с рукояткой, у Тох`ыма - искусно украшенной резьбой в виде змей, у Х`аррэ - простой, гладкой,
Вот только Тох`ым не рассказывал другу о разноцветных лучах, исторгаемых палочками при произнесении непонятных, но запавших в память слов и жестов, их сопровождающих.
– Х`аррэ… Пить, прошу, - раздался слабый голос пришедшего в себя Тохыма.
– Сейчас, сейчас, ты только сначала пожри, а я в эту плошку налью воды, много воды для тебя, Тох`ым, из лесного ручья, свежей, холодной. А то, понимаешь, слепил-то я вчера только одну только глиняную посудину, на вторую сил не хватило - очень много пальцев раз как спать захотелось.
Вот я и накрыл нас тобой твоей одёжей и всю ночь боялся за тебя - не откроется ли рана вновь, не бежать ли мне за зелёными, такими мало… не знаю, как сказать. В общем, мало сейчас зелёных листьев- для-остановки-крови, на деревах тех. Вот я и боялся, что в темноте нарву не тех, а цветных. Да ладно, хватит о грустном - ты жив, вон, разговариваешь, глаза свои красивые снова открываешь. Снова мой красивый братец со мной. Ты ведь ближе, чем брат мне, Тох`ым, знаешь ли ты это?
Так пожрёшь ли?
– Да, знаю и пожру, - выдавил Тох`ым.
Он много пальцев раз больше хотел пить, а не есть, но, выслушав сбивчивую исповедь друга, решил не огорчать его отказом.
– Только я не могу сесть.
– Можешь, Тох`ым, можешь, эти листья ещё и сил придают больному. Мне Вудрэ рассказывал, - солгал Х`аррэ.
Он сделал это из лучших побуждений, надеясь, что Тох`ым поверит другу и, вроде как, знаниям мудрого Вудрэ, и соберётся с силами, чтобы сесть и пожрать, а от жрачки и настоящие силы придут.
– Давай же, друг, Тох`ым, ну давай, - продолжал хныкать Х`аррэ.
Но с ужасом видел, как друг, заменивший ему старшего брата, даже с его, Х`аррэ, помощью, не может оторвать голову от земли, не говоря уж о теле, которое было холодно, как лёд, и всё перепачкано высохшей кровью, которую нечем уже отмывать - слишком много воды надо. А Тох`ым не захочет мыть свежие раны в грязной воде бочага. А в лес, на ручей, с такой маленькой плошкой не набегаешься. А надо ещё умыться и напиться самому, пожрать, да снова идти на проклятую работу - такова рабская доля.
Понял Х`аррэ, что, если бы не согревал ночью Тох`ыма, тот умер бы от холода, это уж точно, раз ему и на солнце, всё ещё жарком, так холодно, и не может он согреться от светоносных лучей его, уже согревших всю землю на стоянке рабов и палящих немилосердно . Лучи его не то, что согревали, а жарили.
От охватившей Х`аррэ тоски на него, как это бывало обычно, нахлынули воспоминания - вот он в широкой чёрной, праздничной одежде, сидит за чем-то высоким и плоским, среди таких же, необрезанных ещё юношей и девушек на выданье - рабынь и рабов в таких же одеждах, а перед ним на этом плоском лежит птичье перо, белое, как снег и пушистое, как лисий хвост, которыми Истинные люди украшают свои плащи. Их жёны обшивают плащи хвостами и становится… прихвостато.