Звезда Хаоса
Шрифт:
Обняв его покрепче, Ная прикрыла глаза и попыталась успокоиться сама: в ней кипела ненависть и ярость — как эти стервы Ортарэля посмели довести его до такого состояния. Никто не смел так обращаться с её Лиасом, но что она могла? Бросить вызов Матери Цеара или сразу всему Дому, чтоб если помирать, то уж так, чтобы об этом идиотском поступке ещё пару лет говорили? Глупо, безрассудно и бессмысленно — она бы ничего не добилась и ничего не изменила, даже если предположить, что она могла бы победить. Оставалось только молча забрать Лиаса и благодарить Богов за то, что он был жив и на нём не было следов пыток или наказаний, по
— Лиас, с твоим телом всё в порядке? Тебе ничего не повредили? — Ная осторожно попыталась прояснить для себя этот момент.
«Сломайте его, но так, чтобы тело не пострадало», — в памяти светлого эльфа мгновенно всплыл чей-то приказ шестилетней давности. Тогда он не видел, кто его отдал, его глаза были завязаны. Всё, что последовало за этими словами, Лиас вспоминать не хотел.
— Нет, — тихо ответил он.
— Хорошо, — Ная вплела пальцы в его волосы, осторожно массируя кожу.
Лиас в её руках постепенно успокаивался.
— Ты помнишь меня? — уже немного смелее начала задавать вопросы предводительница.
— Помню, — голос светлого эльфа звучал слабо, но теперь мужчина по крайней мере не отмалчивался.
— А ребят? — продолжала Ная.
— Помню, — словно повторяя за самим собой снова отозвался Лиас.
Ная не знала, что ещё у него спросить, чтобы его не спровоцировать и чтобы он не закрылся.
— Дать тебе воды? — это было единственным уместным вопросом, который она смогла придумать.
Светлый эльф вздрогнул и удивлённо глянул на неё, видимо, даже забыв, что нельзя смотреть в лицо. Ная улыбнулась. Конечно, было грустно, что такая простая забота, вызывала у него такую реакцию, но он хотя бы поднял голову. — Ладно, лежи, — она облокотилась спиной на кровать, утянув его за собой.
Они оба не знали, как себя вести, поэтому в комнате надолго воцарилась тишина. Женщина пыталась придумать, как помочь Лиасу выбросить из головы всё, чему его научили в Доме Цеара, а Лиас боялся ослушаться, хоть Ная, по факту, никаких приказов и не давала. Светлый эльф не смел отстраниться, и ему казалось, что впервые за долгое время требование хозяйки совпадало с его собственными желаниями. Желаниями? Неожиданно для себя он осознал, что сейчас он действительно чего-то хотел. Близость той, чья энергия хранила его все эти годы и помогала не сойти с ума, теперь медленно начинала будить в нём всё, от чего он уже успел отвыкнуть и почти забыть. Сколько бы на это ушло времени, если бы не их связь, если бы не его способность чувствовать, с каким намерением к нему прикасались, если бы не прорывающееся в его сознание бушующим потоком стремление Наи снова увидеть его таким, каким она его помнила?
Лиас перевёл взгляд на маячащий перед его глазами импровизированный ошейник Наи и боязливо протянул к нему руку. Светлый эльф бы не пожелал Нае ничего из того, что выпало на его долю, после того как этот символ неволи появился на его шее, поэтому и видеть его на женщине тоже не хотел. Предводительница молча наблюдала, как Лиас ослабил её сделанный на скорую руку ремень-ошейник, а потом и вовсе его убрал.
— Может, спросишь у меня что-нибудь? — она тихо заговорила, на этот раз на светлом языке, параллельно внимательно осматривая ошейник-обруч Лиаса: от его «украшения» избавиться было не так просто, как от её ремня, — на нём была какая-то магическая печать, и Ная понятия не имела, как её снять.
Лиас
— Что… Что ты будешь со мной делать? — говорить на своём языке было непривычно, но в то же время намного проще.
— Ничего, чего бы ты сам не захотел. Хочешь отведем тебя на поверхность? — тут же с готовностью отозвалась Ная.
— Нет, — наверное, это звучало странно, но Лиас и сам только теперь понял, что, правда, этого не хочет. Потому что боялся, что если останется один, его снова поймают, потому что на поверхности он был никому не нужен, потому что единственным эльфом, кто был к нему добр за последние семь лет была Ная, а она была здесь.
— Там ведь твой мир… — немного растерялась предводительница.
— Мне нечего делать на поверхности… Ты же видишь меня… Даже след от одного твоего поцелуя тогда оставался бы во мне ещё десятки лет, а то, что есть теперь не исчезнет уже никогда… Никто из светлых эльфов меня и близко к себе не подпустит. Теперь из всего, что принадлежало светлым эльфам, у меня осталась только внешность… — Лиас наконец-то по-настоящему заговорил, и женщине пришлось закусить щеку изнутри, чтобы не показать, свою бессильную злость: «что есть теперь» — кто-то посмел притронуться к нему против его воли и, судя по всему, не один раз. Ная бы убила и за меньшее.
Тем не менее, несмотря на всю безысходность, сквозившую в его словах, предводительница чувствовала, что Лиас начал расслабляться. Один его внутренний запрет, похоже, был сломлен, и ему явно стало легче.
— Ладно, на поверхность не пойдём, — пообещала Ная, — тогда, может, пойдёшь с нами в Таэмран?
Мужчина кивнул, и предводительницу это его решение вполне устроило: на самом деле, на то чтобы вести его на поверхность, времени у неё уже не оставалось. Она и так потеряла две недели из-за того, что свернула по пути сюда в Ущелье Фениксов, и теперь, чтобы успеть в отведенные на задание сроки, ей предстояло гнать отряд в Таэмран прямым, не самым безопасным путём и без лишних остановок. А что делать с Лиасом в Таэмране, она могла и позже придумать — у неё был на это почти месяц.
— Хорошо. Как только выйдем в тоннели, спалим твою проклятую карточку и ошейник, — решила Ная, — ты до сих пор часть моего отряда: эти вещи воину ни к чему.
— Воину? — Лиас приподнял голову с её плеча, растерянно ища ответы в её глазах: пока Ная говорила на светлом языке у него не было ощущения, что он находится в присутствии хозяйки, и он мог позволить себе некоторые вольности.
— Да. А я по-твоему предводительница кого? — улыбнулась женщина.
Она дотянулась до оружия на кровати и протянула светлому эльфу свой кинжал. Мужчина же только смотрел на клинок, но взять его не решался — запрещено. Вздохнув, Ная сама вложила кинжал в его ладонь, а потом, сжав его пальцы своими, приставила лезвие к своей шее.