Звезда и тень
Шрифт:
Сначала он ударился о воду в десяти футах от судна. Всплеска почти не было, зато по всей его длине сверкнуло солнце под чистой водой. Акула повернулась с поразительной быстротой. Меч опустился лениво, как падающий лист, золотой эфес то тускнел, то вспыхивал. Акула с быстротой выстрела кинулась на оружие, ее огромная голова, казалось, раздулась. Мелькнуло белое брюхо и раскрытая пасть, с зубами, которые можно увидеть только в ночных кошмарах, и меч скользнул внутрь, как будто всосанный воздухом.
— Йа! — вырвался крик у Икено.
— Хи мано! — позвал Манало из каноэ с благоговением в голосе.
Остальные молчали. Акула повернулась к открытой гавани. Ее плавник заскользил под водой. Ужасный силуэт стал таять и исчез в глубине.
Сэмьюэл прижимал Леду к себе, прислонившись спиной к низкой палубной каюте. Он слышал, что она вся дрожит, у нее начинались судороги, как только она хотела пошевелиться или что-то сказать. Ее волосы рассыпались и закрывали глаза; он откинул их назад, глядя поверх ее головы на остальных.
Икено стоял неподвижно, смотря вслед акуле.
— Айя! — пробормотал он. — Будда и все боги да спасут нас! Что Танабе здесь делает?
— Я не знаю, — сказал Дожен. Голос Икено не изменился.
— Он сумасшедший или святой? Что ты сделал, Тана-бе-сан? Что ты натворил?
— Я не могу объяснить. Так случилось. Икено достал волшебное амамори из-под одежды и зажал его в кулаке.
— Бог войны заговорил? — вымолвил он с трудом. — Может быть, Хашиман заболел или спит под своим храмовым камнем, чтобы затем улететь за границу? — Он запел что-то ритуальное.
— Что ты хочешь? — голос Дожена был ровным.
Икено освободился от оцепенения. Его глаза были узкими, он словно перенес сверхъестественный страх.
— Рыба за акулу, — сказал он. Голос его был мрачен.
— Безнадежно, — ответил Дожен. — Твои люди истекают кровью.
Икено оглянулся через плечо. Единственный из его окружения нераненный человек перевязывал других.
— Мне после этого надо умереть.
— Собачья смерть. Невидимая смерть.
— Ты предатель! Ты предал нашу страну. Сейчас нужна Гокуакума. Мы пали на колени, приложив лбы к полу перед западом.
— Тогда встань прямо, но не доверяй демонам! — крикнул Дожен. — Я не верю, что бог войны живет под храмовым камнем. Я слишком долго прожил на западе. Хакиман живет повсюду, Икено-сан, — в политиках и проповедниках, в людях, вроде тебя и меня. Икено фыркнул.
— Танабе действительно слишком долго находился в изгнании. Он не японец.
Дожен обрушился на него, на его лице была такая ярость, какую Сэмьюэл не видел никогда. Икено стоял, расставив ноги, с поднятой головой, ожидая начала поединка.
Взволнованно заговорили окровавленные раненые у каюты. Манало поднялся наверх, с искусством, присущим островитянам, он закрепил повязки, помогая людям, которые без сожаления убили бы его четверть часа назад.
Дожен повернул голову. Он наблюдал за ними.
— Вероятно почтенный Икено-сан говорит больше, чем знает.
Сэмьюэл не смог разгадать этот взгляд. Он понял, что, действительно, никогда ничего не знал об истинных чувствах Дожена. Даже сейчас, испытав крах собственных стремлений, гнев и боль. Всегда Дожен наносил ему свои удары, кроме того единственного испытания в Халеакале, и даже тогда Сэмьюэл порой ему удивлялся.
Дожен — мастер. Был им всегда, и будет.
Но на этот раз Сэмьюэл посягнул на алмазную твердость его намерений и разбил их вместе со своими собственными.
Дожен поклонился ему с несгибаемой гордостью.
— Как я понял, дружба с западным человеком — трудная, но долгая. Но есть вещи, которых нельзя избежать в этом круге жизни. — В этих словах Сэмьюэл уловил и обвинение, и понимание. — Но помни о рыбе-звезде, Самуа-сан.
36
Сэмьюэл привлек к себе Леду, прижал свое лицо к ее шее. Она вцепилась в его руку, все еще дрожа.
— Пожалуйста, — сказала она тихим голосом по-английски, — теперь мы можем отправиться домой?
Сэмьюэл окликнул Манало, тот сразу же поднял руку в знак согласия и спустился в каноэ. Когда Леда это увидела, она напряглась в объятиях мужа.
— Разве мы поедем на этом утлом суденышке? Он теснее прижал ее к себе.
— Тебе нечего бояться, акула ушла.
Она выпрямилась. Не глядя на Икено и Дожена, на людей на палубе, Леда с решительным выражением лица переступила через окровавленные циновки. У решетки она остановилась.
— Я бы хотела забрать брачный стол, мистер Дожен, если бы вы были так любезны доставить его к нам. Может быть, его можно починить, и другой меч занял бы место взамен… проглоченного.
Дожен и глазом не моргнул. Он поклонился и сказал:
— Я починю стол, миссис Самуа-сан. Всем доброго пути!
— Отлично. Я должна поблагодарить вас и мистера Манало за спасение. Как вы видите, мистер Джерард владел ситуацией, но ваша храбрость и добрая помощь вызывают нашу благодарность.
— Слишком много чести. — Дожен склонился в глубоком поклоне почтения. — Хорошая жена, Самуа-сан. Храни. Я уважаю ее. Она желает многое сделать для вас.
Сэмьюэл поразился. Эта похвала была превыше всего, что он когда-либо слышал от Дожена.
— А ты не едешь?
— Пошли Манало назад за мной. — Он криво улыбнулся. — Я привезу ваш брачный стол.
Сэмьюэл бросил взгляд на Икено и других.
— Я хочу показать этому дурному человеку, что он совсем спятил, думая, что я не японец, — сказал быстро Дожен.
Икено отстранился от перил, откуда он оглядывался окрест, и зарычал. Его оскал очень напомнил воинов с дьявольскими лицами на деревянных таблицах, как будто убийство приносило радость.