Звезда и тень
Шрифт:
Даже Кэй избегала его, демонстрируя внезапную усталость, но потом подошла, протянула к нему руки, но тут же отдернула, не прикоснувшись.
— Хороший вечер, Мано! Поздравляю!
И будто бы это был сигнал. Все начали расходиться. Пока матери не было в комнате, Кэй разогнала всех гостей по своим комнатам. Сэмьюэл остался один в гостиной среди цветов — букеты Кэй украсила белыми бантами. Стол с подарками. На вышитом сиденье кушетки лежала кружевная шаль. Шаль Леды.
«Моя жена», — подумал Сэмьюэл.
Эти слова, казалось, принадлежат
28
Он пошел к ней, иначе это было бы поражением. Сэмьюэл уже утратил волю над собой.
Когда он вошел, Леда сидела, согнувшись, на стуле со сложенными руками, волосы ее были рассыпаны, смешиваясь с кружевами на халате. Дверной замок щелкнул. Он резко оглянулся на этот звук. Она посмотрела на него и сразу же поднялась, схватив одежду, что лежала на спинке стула.
Ее голые ноги, волна волос на воротнике, линия щек, когда она смущенно смотрела в сторону… Он просто стоял, онемев от нахлынувших чувств.
Он не сказал то, о чем намеревался сказать. Не сейчас. Еще нет.
— Вы оставили это внизу, — он протянул ей шаль правой рукой, кружева сплелись в его пальцах.
— О, не нужно было приносить. — Она взяла белое кружево и осторожно расправила. — Вы могли нарушить плетение. Это ирландские кружева, их специально делают на сотнях бобин. Я знаю, как их стирать в молоке и кофе, чтобы сохранить цвет. Их нельзя гладить. — Она быстро взглянула на него и отнесла шаль к комоду с зеркалом. Ее зеленая одежда прошуршала по ковру.
— Такое роскошное платье! И плата за срочность, к тому же во время Рождества, все это, должно быть, ужасно дорого. Я никогда не была в таком восторге, когда привезли коробку. Боюсь, что лорд и леди Эшланд слишком добры ко мне. Как я смогу их отблагодарить — не знаю.
— Вам нравится?
Она задержала дыхание, все еще не глядя на него.
— Я не могу даже представить что-либо лучше.
— Довольно, — сказал он. — Вы не должны благодарить каждого.
Она в упор посмотрела на него.
— О, сэр, это вы все сделали?
Он заложил руки за спину, облокотившись на дверь.
— Мадам Элиза уведомила меня, что вам нужен особый гардероб. Я открыл на вас счет в банке — вы только скажите, когда вам что понадобится. Начальный взнос — десять тысяч фунтов.
— Десять тысяч! — выдохнула она. — Это безумие!
— Вам не обязательно сразу все потратить.
— Я не потрачу этого и за всю жизнь! Дорогой сэр!
— Вы моя жена. — Он подходил к началу заготовленной речи. — Вы имеете законное право на мою поддержку. Все, что я имею, — ваше.
Она ничего не сказала, но сделала несколько шагов по комнате, усевшись затем на скамью.
— Хорошо, но я огорчена. Вы нашли меня в платьях мисс Миртл, щедро одарили меня десятью тысячами фунтов, а у меня для вас нет ничего.
Он старался не смотреть на линии ее тела под шелковой
— Это не имеет значения.
Она глянула вниз, на свои нервно сжатые пальцы.
— Я подумала о бритве, но не знаю. Я слышала, что джентльмены придают особое значение тому, какой она должна быть.
— У меня есть бритва, — сказал он.
— Я могла бы сшить для вас рубашку или подарить вам новую шелковую шляпу.
— У меня есть портной.
Она смотрела на свои колени, гладя ладонью сверкающую ткань.
— Может быть, — тихо произнесла она, — я могу сделать вам массаж?
Сэмьюэл тверже облокотился на дверь. Он смотрел на ее опущенную голову, чувствуя, что скользит с высоты.
— Не то, чтобы я была опытной массажисткой, — она застегивала и расстегивала единственную пуговицу на платье. — Когда мне было двенадцать, и у меня была инфлюэнца, мисс Миртл протирала меня камфарой, и это успокаивало. Леди Тэсс сказала, что женатые мужчины любят массаж, только без камфары, конечно. Я могла бы попробовать.
— Нет. — Он облокотился всей своей тяжестью на дверь. — Не думаю, что это было бы мудро.
— Вам бы не понравилось? — Она взглянула на него. Тело его уже было возбуждено, он с обожанием глядел на ее лицо, слушал ее голос, видел ее зеленый халат, пальчики, выглядывающие из-под белого пуха. Она была хороша. Сводила с ума. Ее свежесть звала его, пробуждала в нем дьявола.
Он отстранился от двери, подошел к камину, пытаясь освободиться от своих собственных страстей.
— Я хотел поговорить с вами. Я думал, что обстоятельства внушат вам страх, убедят, что я не считаю брак серьезной обязанностью. Я считаю. Вы можете положиться на меня во всем.
Он услышал, как зашуршала ее одежда, когда она вставала.
— Спасибо. Я хочу воспользоваться возможностью сказать, что считаю брак серьезным делом, к которому нельзя относиться легко. Не считайте, что я несчастна, став вашей женой.
«Моей женой, — подумал он, — моей женой, моей женой».
Вместо того, чтобы уйти, он подошел к ней и взял ее за кисти. Глядя вниз на ее взволнованное лицо, в ее большие зеленые глаза, он убедился, насколько он крупнее ее, как легко ей причинить боль, одним легким движением он мог смять ее, и одновременно он хотел быть сдержанным, радовать и обожать ее.
Он хотел что-то сказать, но не знал, что именно. Он хотел пообещать ей, что никогда не покорится тому, что горит в его сердце и в его теле. Он медленно сложил руки за ее спиной, как будто он и отстраняет ее и прижимает еще ближе.
Это движение приблизило ее грудь к нему. Сэмьюэл не мог этого почувствовать под своим пиджаком. Он мог только увидеть, как скользнула ее одежда, распахнулся халат, открыв ее тело. Он сжал губы.
Он держал ее, прижимая к себе, взяв обе ее руки в одну свою. Но ведь все было задумано иначе. Он намеревался посетить ее и сообщить, что она свободна от его притязаний сейчас или в будущем, и удалиться. И сейчас он думал: «Боже, помоги мне…»