Звезда корабельная
Шрифт:
Радовало его богатство здешнее, а еще больше — люди холмогорские.
«Крепкий народ в северных наших землях — мастеровые, дело знающие да приветливые. А в гербе-то, гербе городском дорогой мне инструмент изображен — астролябия! Сразу видно — корабелы живут. Славен сей город Холмогоры!»
Радовалось сердце. Да и как не радоваться, когда до моря Белого рукой подать…
Мосеев остров
На другой день караван отправился дальше по Северной Двине. Петр стоял на носу
Весел был и шутил с товарищами.
— Что это, Федор Иванович, за прозвище у тебя такое редкое? — обращался, усмехаясь, к Чемоданову.
Думный дворянин двигал тяжелыми черными бровями, разглаживал бороду.
— Да что ж, государь, из Персидских земель, видать, завезено.
— А каково значение? — строго спрашивал Петр.
— Ох, простое! — махнул рукой Федор Иванович. — Чемодан, выходит, то же самое, что сундук дорожный. А еще, слыхал я, пузо человеческое эдак величают — чемодан, — добавил он, скромно потупившись.
— Неужели, Федор Иванович? — вконец развеселился Петр, оглядывая солидный живот думного дворянина. — Ну, какое точное прозвание! Как у города Холмогоры!
И вот на правом берегу Двины показался сам Архангельск. Издали видна на крепостной стене высокая башня-смотрильня, а на реке — множество судов, гребных и под парусами.
Пушечные залпы приветствовали караван. Головной карбас причалил к небольшому острову, где к приезду Петра построили трехкомнатный терем.
Красив островок — с пологими песчаными берегами, с березовой рощей, от которой будто свет струится.
— Мой сей остров! — воскликнул Петр, взбегая на берег.
— Как, батюшко? — не расслышал Никита Зотов. — Мосеев остров?
— Точно, мастер! Хорошее прозвище дал. Так тому и быть — Мосеев остров!
Корабли океанские — заморские
Северная Двина, впадая в море, ветвится, как сосна корабельная у вершины. Только ветки эти рукавами зовутся.
Не простое дело — пройти по рукавам двинским. Того и гляди на банку сядешь — на мель песчаную. Каждому кораблю положен проводник, хорошо знающий здешние места. Таких проводников кормщиками зовут или, на иностранный манер, лоцманами.
По обеим сторонам Двины топкие болота, мхи. Лишь в тридцати верстах от впадения в море, на правом, высоком берегу есть матерая, твердая земля. Здесь, на Пур-Наволоке, туманном мысе, и был поставлен Архангельск, который в русских краях величали просто — Город.
В ту пору Архангельску едва перевалило за сто лет. Но славен был Город среди других городов русских. Только через него могла торговать Россия с иноземными государствами. Каждый год сюда на ярмарку приходили купеческие корабли с заморским добром. И загружались товарами русскими.
Обнесен Город огромной стеной из прямых, как мачты корабельные, сосен. До чего же любопытно, какова там жизнь,
Хотел было Петр сразу в Город пойти. Да услыхал, что ждет у пристани яхта, специально для него построенная. Недолго выбирал между городом и яхтой. Взял с собой Оську Зверева, Федоску Скляева, Луку Хабарова — и на карбасе к пристани.
Много на Двине судов мелких. Шныряют туда-сюда — тут ухо востро держи, как в столице на торговой площади. А у самой пристани уже не лодки, не карбасы, а корабли стоят океанские. Высоко мачты вздымаются. На бортах в открытые люки черные пушечные жерла глядят. Флаги под ветром колышутся — английские да голландские. Ни одного русского.
Стоят заморские корабли, груженные товарами, готовые к отплытию в родные земли. Закончилась ярмарка в Архангельске.
Петр обо всем на свете позабыл — так залюбовался кораблями. Видно, немало они прошли по морям-океанам, штормы изведали. Это, конечно, не потешная флотилия на Плещеевом озере…
Спустился с голландского корабля капитан Иоле Иоллес.
— Ваше величество, — говорит. — Милости прошу, осмотрите корабли наши, если вам интересно.
Глаза у Петра горят. Впервые видит он такие корабли. Как же неинтересно?!
Взбежал по сходням на палубу. Все хочется рукой пощупать — как устроено? И канаты корабельные — такелаж, и мачты, и цепь якорную, и холсты парусные, и медные, надраенные песком ручки на дверцах каютных. Ах, как морем на корабле пахнет, дальними переходами!
— Господин Голголсен, — так, показалось Петру, отчетливее звучало имя капитана, — пойду вместе с тобой в море. Поглядеть желаю, как искусны матросы твои в корабельном маневре.
— Конечно, ваше величество! — поклонился Иолле Иоллес. — За честь почтем. Вот лоцмана дождемся — и паруса отворяем. А вы пожалуйте пока в капитанскую каюту.
— Спасибо, Голголсен, да только на своей яхте пойду, со своей командой — рядом идти будем, — сказал Петр и сошел с фрегата голландского на пристань.
Яхта стояла неподалеку. Ладная яхта. Но рядом с иноземными кораблями казалась она воробьем в стае орлиной.
Грустно стало Петру. Да быстро он приободрился. Встретила его на судне команда мореходов поморских. Сразу видно — люди крепкие, надежные. Орлы! С такими-то корабельщиками не озера, а моря-океаны от берега до берега перейти можно. Ну а корабли — дело наживное!
Белое море
Вскоре к иноземным кораблям подошел карбас с лоцманом.
— Государь, Петр Алексеевич, — приметил Федоска Скляев, — а лоцман-то наш, поморский!
— Верно, — кивнул Петр. — Вижу, сведущи русские люди в кораблевождении.
С купеческих кораблей донеслись команды отрывистые. Свистки боцманские. Забегали матросы. Поднимают якоря четырехлапые. Тянут такелаж, ставя паруса под ветер.
Да вот только ветер трудно было в небе сыскать. Слабый-слабый, еле пошевеливал он флаги на грот-мачтах.