Звезда любви
Шрифт:
— В таком случае, Вы можете как гувернер моего внука вернуться в Россию с нами, — предложил ему Василий Андреевич, наливая из графина бренди в две рюмки и протягивая одну Левашову. — У Вас ведь бумаги на имя французского поданного, а мы на днях все равно собирались покинуть Италию, и я не думаю, что гувернер четырехлетнего мальчика у кого-то вызовет подозрение.
— Я ценю Ваше предложение, — наклонил голову Левашов, — но мне бы не хотелось подвергать опасности еще и Вас.
— Да полно Вам! Какая опасность может нам грозить? — возмутился
В вестибюле послышались голоса.
— Это Аннет вернулась с урока, мы в Милане почти год, и она все это время берет уроки вокала у маэстро Ламперти, — улыбнулся Закревский и вышел из маленькой гостиной навстречу дочери.
Сергей отошел к окну. С одной стороны, предложение Закревского не лишено здравого смысла, но имеет ли он право втягивать графа и его семью в опасную авантюру, коей является его дело? О, как же он устал, и как велик соблазн согласиться и переложить часть этой ноши на Закревского!
— Сергей Александрович, — обратился к нему Закревский, — позвольте Вам представить мою приемную дочь, Анну Николаевну Закревскую.
Серж обернулся и едва не лишился дара речи: перед ним стояла пропавшая княгиня Шеховская собственной персоной. Эта манящая улыбка на ярких полных губах, блестящие темные локоны, спадающие на плечи из-под кокетливой соломенной шляпки, — вне всякого сомнения, это была она, но почему же тогда Василий Андреевич называет ее Анной? Невероятно, подобное сходство просто невозможно! — потрясенно думал Сергей. Смущенная его молчанием, Аня сделала шаг ему навстречу.
— Мне кажется, мы встречались с Вами, — заметила она, внимательно вглядываясь в его лицо.
— Безусловно, Юлия Львовна, — сухо ответил Левашов, обретя способность говорить. — Может, объясните сей маскарад?
"С Новым годом, Юлия Львовна!" — прозвучало в ее голове. Аннет побледнела и поднесла руки к вискам. На нее, словно снежная лавина, обрушился водопад из звуков и ярких видений: карнавал, причудливые маски и костюмы, все слилось в одно сплошное яркое пятно.
— Вы не замерзли, ma chИrie? — словно наяву она услышала мягкий голос.
Его голос! Господи, Боже! Анна прикрыла глаза. Лицо, которое она видела в своих снах размытым, как будто сквозь какую-то дымку, на сей раз отчетливо проступило пред мысленным взором: серые глаза, опушенные длинными ресницами, ровные дуги бровей, золотистые кудри. Теперь она знала, чьими глазами смотрит на нее Николка.
— Поль! — простонала она.
Враз ослабели колени, ноги отказывались ей служить, комната завертелась перед глазами. Лихорадочно нащупывая руками какую-нибудь опору, Аннет, уже падая, ухватилась за портьеру, а Сергей в последний момент успел подхватить ее, все еще не понимая, что это: хорошо разыгранный спектакль, или ей в самом деле сделалось дурно?
— Бога ради, Сергей Александрович, потрудитесь
— Позже, Василий Андреевич, — с тревогой глядя на мертвенно-бледное лицо женщины в его руках, ответил Левашов. — Где ее спальня? Позовите горничную и пошлите за доктором.
К тому времени, когда Анна пришла в себя, Василий Андреевич уже закончил свой рассказ о том, как нашел ее ранним утром на берегу Финского залива.
— Невероятно! — покачал головой Левашов. — Не могу поверить! Шеховской тогда со своей ротой три дня обыскивал каждый куст в Стрельне.
— Боже мой! — схватился за голову Закревский. — Николенька! Выходит, Николенька — князь Шеховской?
— Вы говорите о внуке? — удивленно воззрился на него Серж.
— Николенька — сын Анны, — сбивчиво заговорил Василий Андреевич. — Хотя что я говорю, старый дурак! Она ведь и не Анна вовсе.
Душераздирающий крик в спальне наверху заставил похолодеть обоих. Позабыв о приличиях, Сергей бросился наверх по лестнице и, оттолкнув перепуганную горничную, вбежал в спальню. Жюли сидела на кровати, вцепившись в роскошные черные кудри обеими руками, и раскачивалась из стороны в сторону.
— Это был Поплавский, — бормотала она. — Поплавский пытался меня убить. Это он убил Элен. Поль не убивал! Он не убивал! Не убивал! — глядя безумными глазами на Сергея повторяла она.
Растерянный врач-итальянец стоял посреди комнаты с открытым флаконом нюхательной соли.
— Жюли, — Сергей осторожно присел на кровать, — Вы помните меня?
Юленька кивнула растрепанной головой.
— Помню, я все теперь помню, — безжизненным голосом произнесла она и вдруг вцепилась в его руку с неожиданной силой. — Что же мне делать теперь?!
Левашов осторожно погладил судорожно сжатые пальцы.
— Вы должны вернуться в Петербург.
— Я боюсь, Серж! Боюсь! — крупные слезы потекли по ее щекам. — Я даже думать об том боюсь!
Когда Василий Андреевич, от волнения с трудом одолевший лестницу на второй этаж, появился в дверях, он застал странную картину: его Анна, которая была вовсе и не Анна, а княгиня Шеховская, рыдала, спрятав лицо на плече у Сержа.
Опомнившись, Жюли отстранилась от графа Левашова и вытерла слезы тыльной стороной ладони.
— Пожалуйста, оставьте меня, — попросила она.
— Вы уверены? — усомнился Сергей.
— Я хочу остаться одна. Совсем одна, — повторила она по-итальянски, посмотрев на смущенного доктора, что неловко топтался на месте.
Мужчины удалились из спальни княгини, но, уходя, Василий Андреевич попросил Ташу присмотреть за хозяйкой. А Жюли, оставшись одна, долго сидела на кровати, уставившись в одну точку. Картины различных воспоминаний сменяли в ее воображении одна другую. Наконец, очнувшись от горьких дум, она поднялась и попросила Наталью принести ей холодной воды умыться и привести в порядок прическу и платье.