Звезда любви
Шрифт:
Мари Валевская, в прошлом сезоне гостившая у Шеховских по приглашению Софьи Андреевны, теперь прибыла в столицу со своей матушкой. Ей уже исполнилось двадцать лет, и в этом сезоне матушка решительно взялась устраивать будущее своего милого дитя. А помыслы девушки все так же были о молодом князе Шеховском, поэтому Мари, получив известие о возвращении в Петербург Павла Николаевича, поспешила нанести визит Софье Андреевне, преследуя, однако совсем иную цель.
Минуло полгода после исчезновения Юлии Львовны. Маша слышала о том, что Павел тяжело перенес потерю супруги, но она надеялась,
Выбрав время, когда тетушки дома не было, Мария Петровна явилась с визитом на Сергиевскую улицу. Узнав от дворецкого, что княгиня отправилась с визитами после возвращения из Павловского, Маша осведомилась о местонахождении Павла Николаевича. Услышав в ответ, что молодой барин дома, но визитеров не принимает, она, проигнорировав слова дворецкого, решительно направилась в покои кузена.
Поль был у себя в кабинете. Полулежа на диване и закинув руки за голову, он бездумно смотрел на танец пылинок в ярком солнечном луче, что осмелился пробиться сквозь неплотно задернутые портьеры. Вот так и вся грядущая жизнь представлялась ему таким же полумраком, в котором единственным светлым лучом были бережно хранимые воспоминания о таком коротком счастье. На столе лежала открытая книга, а рядом стоял наполовину опорожненный графин с бренди и пустой стакан. Повернув голову на звук открывшейся двери, Павел недоуменно уставился на нарушительницу его уединения.
— Добрый день, Павел Николаевич, — приветливо улыбнулась Маша. — Я не застала Софью Андреевну, но не смогла уйти, не повидавшись с Вами.
— Вот как, — усмехнулся Шеховской, поднимаясь и затягивая туже пояс на бархатном шлафроке. — Ну что же, дорогая кузина, прошу Вас, проходите! Я велю подать чай.
Взяв со стола колокольчик, Павел позвонил. Визит Мари был более чем некстати. Он легко угадал ее намерения, — впрочем, они и раньше не были для него секретом, и оттого видеть ее было ему неприятно.
— Поль, — Мари присела в кресло и аккуратно расправила складки прелестного платья нежно-абрикосового цвета, — мы так давно не виделись с Вами.
— Действительно давно, — кивнул он. — Я был в Ильинском, — присел он в кресло напротив кузины.
Дверь приоткрылась, и на пороге появился Прохор.
— Чего изволите, Ваше сиятельство? Велите еще бренди подать? — но, увидев Мари, тотчас прикрыл рот ладонью и виновато стрельнул глазами в сторону хозяина.
— Убери, — махнул рукой на столик Поль. — Скажи, чтобы чай подали… в малый салон, — добавил он, переведя взгляд на Машу.
В том, что она явилась прямо в его покои, было нечто интимное. Она переступила незримую границу, вторглась на его территорию, вызвав у него злость и раздражение, удержать которые стоило немалых усилий.
Павел молчал, понимая, что это не вежливо, но разговаривать с Мари на дежурные темы не
— Павел Николаевич, Вы вернулись из Ильинского две недели назад, и никуда не выезжаете, нигде не бываете. Но нельзя же хоронить себя в четырех стенах из-за того, что случилось так давно! — выпалила она.
— Давно? — приподнял одну бровь князь. — Поверьте, Мари, для того, чтобы забыть обо всем, мне всей жизни будет недостаточно.
— Вы заблуждаетесь! Не зря ведь говорят: клин, клином вышибают, — улыбнулась она ему.
Старательно сдерживаемое раздражение прорвалось наружу.
— К чему Вы завели этот разговор, Мари? — недовольно поинтересовался Шеховской.
В дверь постучал Прохор и с поклоном доложил, что чай накрыт в малом салоне. Павел поднялся и подал руку девушке.
— Я это к тому, — положив руку на его локоть, ответила Маша, — что Вы замкнулись в себе и не видите ничего вокруг.
— И что же я, по-вашему, должен увидеть? — не скрывая сарказма, спросил Поль, открывая перед ней двери в салон.
Войдя в салон, Маша внезапно остановилась, повернувшись к нему, и князь налетел на нее, обняв тонкий стан, чтобы удержаться на ногах.
— Поль, неужели Вы совсем ничего не замечаете? — подняв голову, распахнула она свои голубые глаза, и взгляды их встретились.
Шеховской молчал. Их лица были так близко друг к другу, что стоило ему чуть-чуть наклонить голову, и его губы непременно коснулись бы ее приоткрытых губ.
— Я люблю Вас! — выдохнула Маша.
— А я Вас нет, Мари, — ответил он, опуская руки и отступая от нее на шаг.
В голубых глазах блеснули слезы разочарования и обиды.
— Ее не вернуть! — всхлипнула она. — Неужели она умерла — и все равно стоит между нами?
Лицо Шеховского приобрело неприязненное выражение.
— Мари, не Вам судить о том! Она никогда не стояла между нами — ни тогда, ни сейчас. Для меня вы кузина, не более. Вы приняли желаемое за действительное.
— Ненавижу! Ненавижу ее! — прошептала она. — Но ведь она мертва!
— Она жива! Вот здесь, — дотронулся он рукой до головы, — и здесь, — приложил он ладонь к сердцу. — А теперь прошу меня извинить, — Павел откланялся и, оставив Мари стоять посреди салона, вышел, в раздражении хлопнув дверью.
Разговор с Машей разбередил затянувшуюся было сердечную рану: воспоминания о том, что было, сожаления о том, чего не будет, обрушились на него подобно лавине. Поль несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Пройдя в вестибюль и застав там дворецкого, он довольно резко приказал тому сообщать девице Валевской, что его дома нет и не будет в ближайшее время, если она еще раз явится с визитом.
С тех пор как семейство Кошелевых вернулось в родное поместье, минуло четыре месяца, но Полине показалось, что они пролетели совершенно незаметно. Столь быстрому течению времени немало способствовали перемены, произошедшие в усадьбе.