Звезда на одну роль

Степанова Татьяна Юрьевна

Никита поднялся и представился.

— Меня уже допрашивали в прокуратуре, — перво-наперво сообщил Архипенко и вытащил из кармана пачку «Кента». Они закурили.

— Я знаю, просто мне самому кое-что необходимо у вас выяснить, Валентин Петрович. Скажите, в котором часу вы в тот вечер расстались с Лавровским? Только не подумайте, упаси Бог, что мы вас в чем-то подозреваем. — Никита ободряюще улыбнулся. — Просто нужно как можно точнее установить, что он делал непосредственно перед тем, как...

— Я уже говорил следователю. Вечер Куртуазных Маньеристов

закончился в одиннадцать. Мы сидели в гримерной. — Архипенко слегка нахмурился, припоминая. — Лавровский переодевался. Вот и все. Я попрощался и пошел домой. Мне еще на электричку успеть было нужно.

— Вы живете за городом?

— В Щербинке.

— А Лавровский, значит, в тот вечер домой не торопился?

— Н-нет, впрочем, не знаю.

— А когда обычно он уходил из театра?

— Ну, как переоденется, так и идет. Иногда поболтает с кем-нибудь минут пять. Часам к двенадцати всегда закруглялся. Сейчас транспорт, сами знаете, какой. Такси нет, частника ловить — миллионером надо быть, а метро... От «Стойла» до Пушкинской, правда, рукой подать, но все равно.

— Ему звонил кто-то, так? — спросил Никита. — И вы его позвали к телефону.

— Да. — Архипенко закурил новую сигарету. — Я еще удивился: кто это в администраторскую в такой час трезвонить может? Снял трубку машинально. Это мог сделать любой другой.

— Что сделать?

— Ну, позвать Тольку к телефону. Я в администраторской случайно тогда оказался.

— Понятно. А теперь вспомните, пожалуйста, детально весь ваш тот разговор.

— Да не было никакого разговора! — Архипенко кашлянул. — Он назвал фамилию, я позвал — вот и все.

— Попрошу поточнее. Это крайне важно. Вспомните. Вот звонит телефон в администраторской. Вы берете трубку. Этот «он», что именно он сказал? — настаивал Никита.

— Вы думаете, это был убийца? — Архипенко закусил губу.

— В наше время возможно все. Вы человек умный, талантливый, память у вас профессиональная, итак...

— Значит, я взял трубку. «Алло, это клуб на Тверской?» Я: «Да». — «Лавровский играет сегодня?» Я: «Да, играет». — «Пригласите его к телефону». Ну я и пошел за ним. Вот и все.

— Администраторская на первом этаже, а гримерная на втором? — уточнил Колосов.

— Совершенно верно.

— И вам не лень было подниматься по лестнице в тот вечер?

— Что?

— Ничего. Просто вы кое-что забыли. Этот разговор, по логике вещей, должен был быть несколько длиннее.

— То есть как? Я не понимаю. — Архипенко покраснел.

— Ну, все мы люди... Усталость, напряжение после выступления, кресло в администраторской мягкое, кожаное, сигаретка... — Никита прищурился. — И тут вдруг досадный телефонный звонок и какой-то хмырь требует — вынь да положь ему Лавровского, за которым бежать надо аж на второй этаж. А кресло-то мягкое... Я бы лично просто послал наглеца к черту или попросил бы перезвонить.

Архипенко молчал.

— Ну а вы как поступили? Значит, сразу кинулись наверх?

— Н-нет... Да.., я вспомнил. Он позвонил второй раз. Сначала я действительно посоветовал ему

позвонить утром в «Рампу». Сказал, что не знаю, где сейчас искать Лавровского. И повесил трубку. А он позвонил снова.

— Он... — Никита кивнул. — В его голосе что-то изменилось при втором звонке? Вы должны были заметить, вы, как актер, всегда большое внимание уделяете интонации.

— Изменилось.

— Что конкретно? Он разозлился на вас? Психанул из-за того, что вы его отшили?

— Нет, не то. Он мне приказывал таким тоном, словно я его шестерка: «Мне некогда звонить завтра. Будьте любезны не бросать трубку и пригласить Лавровского. Немедленно. Это срочно, насчет его работы». Да, вот так он и сказал. — Архипенко выпустил дым из ноздрей. — И тогда я пошел на второй этаж. Подумал: работа все-таки, уважу Лаврика.

— Голос вашего собеседника был голосом молодого человека?

— Относительно. Не пацана зеленого, конечно, но...

— Это мог быть голос актера? — спросил Никита. — Тембр, постановка?

— Не знаю. Приятный, звучный. Но.., нет, не могу сказать.

— Вы бы этот голос узнали снова? Архипенко задумался.

— Думаю, да, хотя... Может быть, если бы он повторил все.

— А больше он не звонил в театр? Ну, когда Лавровский уже пропал?

— Нет. При мне нет. Может, кто другой с ним говорил? Правда, у нас всего один телефон в кабинете Борьки. Но при мне он точно не звонил.

— А вы при том разговоре Лавровского не присутствовали?

Архипенко покачал головой.

— Да я в душ побежал сразу. У меня в коммуналке в Щербинке три дня уж горячей воды нет. А в «Стойле» душевая финская. Я там, как морж, плескался.

— Еще один вопрос. Лавровскому прежде часто предлагали работу? — не унимался Никита. — Вообще что, по-вашему, означает это слово? Ведь не улицы же его мести звали?

— Нет, конечно. Это могло быть приглашение на театральный вечер — прочесть что-то, спеть. Наши в клубах так часто подрабатывают. Могла быть и какая-то роль, эпизод, гастроли, наконец. В «Рампу» порой обращаются: то того ангажируют, то другого. Но все это мелочь, несерьезно. Большие театры не любят приглашать актеров со стороны. У них своя труппа, ее кормить надо. А если берут — только «звезд» с именем. А ты, пока без имени, бегать должен, как спринтер, рыскать. В нашем ремесле ничего легко не дается.

— В нашем тоже, — усмехнулся Никита. — Что ж, спасибо, Валентин. Очень вы мне помогли.

— Серьезно? — Архипенко улыбнулся впервые за весь разговор.

— И еще одна просьба. Вот мой телефон. — Колосов протянул актеру листок из блокнота. — В случае, если тот работодатель объявится, сообщите мне, пожалуйста.

— Но если это убийца, зачем же он будет звонить, зная, что Толи здесь уже нет?

— А вот мы и проверим с вашей помощью. — Никита улыбнулся. — А может, это какой-нибудь честный ваш собрат по ремеслу? Пригласил Лавровского на роль, а тот возьми да исчезни. Должен же он побеспокоиться, узнать, в чем дело. Ну а если не побеспокоится, он либо свинья бесчувственная, либо...