Звезда Нибелии
Шрифт:
Сквозь неплотно закрытые бежевые шторы в комнату просачивался свет, расчерчивая ее квадратами, словно шахматную доску. Осторожно ступая между разбросанными по полу вещами, стараясь ни к чему не прикасаться, Юта прошла к ванной. Ей казалось, что она стала шахматной фигурой, попавшей в чью-то, тщательно распланированную игру.
Открыв дверь в ванную, Юта сразу нашла глазами то, что искала. Кулон был там, где она его и оставила. Лежал на краю раковины, куда она его положила, когда пошла мыться после возвращения с подземной парковки в день убийства мэра.
Он представлял из себя витиеватый узор из искусно сплетенных бронзовых пластинок с изображением капли посередине - подарок матери, который та сделала незадолго до гибели. Кроме этого кулона у Юты почти не было маминых вещей. Когда родители погибли ей было одиннадцать, так что их квартирой и вещами распорядилось государство. У Юты осталось только то, что было на ней в тот день – в том числе и этот кулон, который мама подарила ей не больше, чем за месяц до смерти.
Юта была достаточно мала, когда родителей не стало, она помнила их не слишком хорошо, и с каждым годом память стиралась все сильнее, выветриваясь как горная порода. Ей казалось, что мамин кулон, который с тех пор она носила не снимая, помогает сохранять остатки воспоминаний.
Юта бережно держала подвеску в руке, та быстро нагрелась от ее ладони, и как будто стала излучать собственное тепло. Так, словно это она теперь грела руку девушки, а не наоборот. Глядя на свое отражение в зеркале, Юта надела кулон. Ощущение было такое, словно к ней вернулась часть ее самой.
Юта с любовью погладила кулон указательным и средним пальцами, рассматривая причудливый узор, смотреть на который ей никогда не надоедало – как бывает когда смотришь в огонь, а затем вышла из ванной.
Она стояла в проеме гостиной и смотрела по сторонам. Ей хотелось запомнить свою маленькую квартирку во всех ее милых и таких дорогих для нее мелочах. Даже несмотря на невообразимый бардак, оставленный теми, кто приходил сюда, Юта все равно видела перед собой самое безопасное и уютное место в мире, - дом.
Сердце сжалось от тоски, но она не могла даже попрощаться, как следует. Время поджимало, и с какой-то тихой грустью Юта вдруг подумала, что успеет наплакаться вдоволь, когда все будет позади, и они с Бабли окажутся в безопасности.
Космопорт для приема и отправки шаттлов находится на самом юге города, за Водной Долиной, вдали от жилых домов. Показав на входе удостоверение, Юта ворвалась на взлетную площадку за пятнадцать минут до вылета. Но она больше не боялась – мамина подвеска, всегда придававшая ей сил, так, словно мама была рядом, подбадривая и успокаивая, была с ней. И Бабли тоже был здесь, стоял переминаясь с ноги на ногу, и щурясь всматривался в фигуры людей, проходивших на взлетную площадку.
Она была большой – величиной с два стадиона, вся ее поверхность покрыта специальным термостойким составом, от которого площадка блестит, словно ее намазали клеем. А в самой середине, на опорных кранах, высится шаттл «Торговой Компании Сантори». Белый, с красными полосами –
– Ух, ты! Какой огромный! – только и нашла что сказать Юта, подходя к Бабли.
Он стоял в тени одного из навесов, которые окружали площадку по периметру.
– Ну наконец-то! Я себе места не находил! Думал, ты уже не покажешься. Решил, что с тобой что-то случилось! – воскликнул друг в ответ. Он бросился к девушке и с несвойственной ему силой обнял ее.
– Тише, тише, я здесь. Все в порядке. Надо было кое-что забрать, вот и все.
Бабли улыбнулся, но улыбка вышла бледной, а сам он оставался белым, с капельками пота выступившими на лбу.
– Хорошо, хорошо, главное, ты здесь. Вот твой посадочный талон. Ты приписана к персоналу, но делать тебе ничего не придется, – быстро говорил Бабли, суетливо шаря по карманам и вынимая из них разные бумажки. Некоторые он складывал обратно, другие, скомканные и промокшие от его ладоней, не глядя совал Юте. – Мой приятель, его зовут Долман Далл, позаботится о тебе.
– Постой, постой, – перебила друга Юта. – Почему обо мне? Ты хотел сказать: «о нас»…
Она осеклась, Бабли намеренно избегал ее взгляда. Юта сделала шаг назад, чтобы посмотреть на него.
– А где твоя сумка? – растерянно, с закрадывающимся в душу страхом, спросила она.
– Я …, - мялся Бабли. – Ну, я…
– Ты не летишь! – констатировала Юта. Внезапно ее разобрала такая злость, что она готова была вцепиться другу в рубашку, и трясти его до тех пор, пока он не объяснит, что натворил. – Ты врал мне! – кричала она. – Все это время ты мне врал! Ты и не собирался лететь, ты только хотел заманить меня сюда!
– Послушай, у меня не было выбора. Я бы полетел с тобой, честное слово, но место было только одно. Если бы я не соврал тебе, ты бы ни за что не согласилась лететь.
Бабли протянул к девушке дрожащую руку. Лицо его было умоляющим, нижняя губа дрожала. Юте стало его жалко, но злость еще не выгорела, все ее чувства кипели.
– Как ты мог! – бросила она, словно выплюнула эти слова ему в лицо, и отвернулась, не в силах смотреть в его умоляющие глаза.
– Юта! Прошу тебя! Ты самый дорогоймне человек на всем свете, и какие-то очень большие силы хотят отнять тебя у меня. Я не могу этого допустить. Без тебя я просто…, - он осекся.
Юта повернулась к другу, она никогда не могла долго злиться на него.
– Ты тоже самый близкий мне человек, – тихо произнесла она, подходя к Бабли и беря его за руку.
– Кроме тебя у меня никого нет. С тех пор, как погибли родители, ты – вся моя семья.
Он поднял на нее глаза и крепче схватил за руку.
– Прошу тебя, умоляю, ты должна лететь! Сделай это ради меня! Если с тобой что-то случится, я не переживу этого.
Маленькие карие глазки Бабли искали ее, в них было такое отчаянье и такая любовь, что Юта снова сделала то, что не собиралась. Она кивнула.