Звезда Нибелии

Арлейт Ива

Леда глубоко вздохнула, прежде чем ответить:

– Если бы у него было решение, мне бы не пришлось быть здесь.

Кажется, от нее ждали такого ответа. Но произнесенные вслух, эти слова отрезали для присутствующих путь назад, и этого они тоже ждали.

– Что ж, тогда нам придется взять ситуацию в свои руки, – проговорил Уги. Он, как правая рука Корта, вел собрание. – Какие у нас есть варианты?

– Мы можем поднять атлургов против Канга. – Хриплый, будто жернова, перемалывающие песок, голос принадлежал старшему из собравшихся –

Гадриму. Мужчине было около пятидесяти, но время почти не тронуло ни его гладкого темного лица, ни коротких бронзовых волос. Разве что сделало его фигуру массивнее и приземистее, чем у большинства высоких стройных атлургов, будто каждый год прожитой жизни незримым грузом ложился на его плечи, придавливая к земле.

– Но чтобы сделать это нам придется рассказать людям о проблемах Утегата. А в свете Знамения это может поднять панику. Именно этого Корт и хотел избежать, – ответила Леда. Она хмурилась, и на ее чистом лбу появились морщинки.

– К тому же этой ситуацией не применет воспользоваться Гвирн, – проговорил Уги задумчиво, словно размышлял сам с собой.

– Мы должны придумать, как повернуть ситуацию в пользу Корта. Так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений, кто должен стать Кангом вместо Туррага, – настаивал Гадрим. Он пережил уже не одного Канга и хорошо понимал, как происходит смещение.

– Боюсь, сделать это будет непросто. – Леда стояла возле стола, скрестив на груди руки. На ней все еще был надет хилт, и белая ворсистая ткань накидки спутывалась с ее золотыми волосами. – Быстро провернуть такое не получится. На то, чтобы поднять атлургов, понадобится время. Рано или поздно Турраг обо всем узнает, и тоже начнет собирать силы. Не говоря уже о Гвирне, который, вполне возможно, готовит восстание в этот самый момент. Все это грозит гражданской войной. И никто не сможет предсказать, чем все закончится.

– Есть другое решение, – подал голос юноша, стоящий у стены. Взгляд его искристых желтых глаз был хищным. Он смотрел на собравшихся исподлобья, и Леде показалось, что она увидела, как его глаза на миг загорелись собственным светом, будто за зрачками вспыхнул и погас огонь. – Мы можем убить Канга.

В комнате не было ни одного человека, кому эта мысль не приходила бы в голову. Они были атлургами, а значит, война была у них в крови. Множество Кангов в истории Утегата уходили с поста именно таким способом. И все-таки до сих пор эти слова не были произнесены. Отчасти из уважения к Корту, который не принимал таких мер и не допускал даже разговоров об этом.

Долго, слишком долго эта мысль оставалась невысказанной. Но время пришло, и атлурги знали об этом.

– Если мы будем действовать быстро и слаженно, никто не успеет сообразить, что произошло, – продолжал Дар с нажимом.
– Если мы опередим Гвирна, для него это тоже будет неожиданным ударом. Пока он успеет оправиться, Корт уже поведет за собой людей. Если он станет тем человеком, от кого атлурги узнают о проблемах, которые утаивал от них

Турраг, никто не посмеет усомниться в его власти.

– Это разумный план, – тяжелым голосом сказал Уги. Его кулаки, лежащие на столе, сжимались и разжимались. – И все же… Корт не хотел бы этого. Мы и так действуем за его спиной. Если мы убьем Канга, он сочтет это предательством и никогда не простит нас.

Некоторое время все молчали. Они ставили себя в сложное положение уже тем, что собирались без ведома Корта. И все же каждый из людей в этой комнате был готов принять решение и понести за него ответственность. Не даром они были самыми близкими, доверенными его людьми.

Молчание неожиданно нарушила Леда:

– Может, и так. Может, он и не простит нас, но не забывайте, что мы делаем это для него. Я согласна с Даром. Наш шанс в том, чтобы ударить быстро и без предупреждения. И да, Уги прав в том, что Корт может расценить это как предательство, и тогда мы все понесем наказание. Но если и есть что-то, за что стоит расплатиться собственной жизнью, то это выживание Утегата. Меня бы не было здесь, если бы я не верила, что на кону стоит именно это. И если бы не верила, что мой муж – единственный, кто может спасти нас всех.

Атлурги переглянулись. Они знали, что Леда права. И хоть правой рукой Корта был Уги, последнее слово оставалось за Ледой. Она была той, кто мог потерять все не только в случае поражения, но и в случае победы. Эти слова, произнесенные ею, не оставляли сомнения в правильности такого решения.

– Кто сделает это? – спросил Уги, и ответ не заставил себя ждать.

– Я! – громко произнес Дар, словно только этого вопроса и ждал. Его звонкий голос эхом прокатился над столом, прежде чем песчаные стены впитали его, как губка воду.

Уги должен был задать следующий вопрос, хоть и знал на него ответ.

– Подумай хорошенько, готов ли ты сделать это. – Он пристально смотрел на Дара, отмечая все изменения в юноше - чуть заметную дрожь всего тела и то, как его правая рука мертвой хваткой легла на рукоять кинжала-аслура. Изготовленный из тергеда в традиционной форме полумесяца, клинок тускло мерцал, пропуская солнечный свет будто сквозь мутное стекло. – Это решение определит всю твою жизнь. И если нам придется отвечать за содеянное, несмотря на то, что решение было общим, карающая длань Руга укажет в первую очередь на тебя.

Дар побледнел, его бронзовый загар будто присыпало пеплом. Но тем ярче и отчаяннее загорелись глаза юноши. И был этот блеск чем-то средним между блеском глаз лихорадочного больного и ослепительным сиянием Тауриса, стоящего в зените.

– Это мое право, которое я получил еще до рождения, – процедил юноша сквозь зубы, как будто бросал вызов всем, кто мог усомниться в его словах.
– Я всю жизнь готовился к этому. Отец Туррага предал моего деда и обрек его на гибель в песках. Священный долг крови требует от меня отомстить за мой род, и наконец-то мне представилась эта возможность.