Звезда Нибелии
Шрифт:
Глава 4. Суд
Корт не стал ждать, пока Гвирн пришлёт за ним людей, он отправился на Утегатол сам. Сопровождение выглядело бы унизительно, так, словно ведут преступника. Не говоря о том, какие мучительные воспоминания это воскрешало в памяти. Впрочем, избавиться от этих воспоминаний Корт всё равно не мог – сегодня они преследовали его повсюду.
Корту никогда не забыть тот яркий, солнечный день, когда его вели по улицам Лиатраса. Родного города, где он вырос, окончил школу, поступил в Лиатрасский Технологический Институт, мечтая стать инженером. Где впервые влюбился в сокурсницу, где повстречал настоящих друзей. Его
Этот город его детства и его грёз хотел раздавить его, уничтожить, стереть с лица земли. Он шел по нескончаемому людскому коридору, солнца изливали на него вёдра огненного жара, заставляя его плечи сгибаться под их гнетом. Асфальт плавился при каждом шаге, он увязал в нем, с трудом заставляя ноги передвигаться. А вокруг были лица – взрослых, стариков и даже детей – искаженные ненавистью, выкрикивающие в его адрес проклятья.
Этот образ Корт не мог стереть из памяти многие годы. Да и сейчас это воспоминание не изгладилось, не затерлось и даже не побледнело под слоем времени. Он лишь научился загонять его в дальний угол своей памяти и хранить там под семью замками. Но в такие дни, как этот, Корт ничего не мог поделать – оно просто взламывало все преграды и вырывалось наружу. И тогда он вдруг обнаруживал себя, идущим по нескончаемым коридорам из человеческих лиц, наполненных ненавистью и отвращением.
Тот путь был длиною в жизнь. А всё, что было после – выживание, скитания по пескам, каждый день и каждый час пытающимся убить тебя, отчаяние и отсутствие надежды и смысла – было всего лишь жизнью после смерти. Зыбкой, окутанной жарким маревом и странными грёзами, где единственное, что заставляло его двигаться вперед – была мысль о том, что он уже мёртв.
Рядом с Кортом шла Леда. Плечом к плечу они двигались по Залу Кутх, сквозь торжественно молчаливую толпу. В своем воинском облачении – обтягивающих кожаных штанах и безрукавке, как будто чересчур обнаженная без какого-либо оружия, Леда была прекрасна. Её спина была идеально прямой, а подбородок гордо вздернут, так, словно она была потомственной принцессой, рожденной править тысячами. А её золотые глаза были двумя карающими стрелами, готовыми поразить каждого, кто только косо посмотрит в сторону Корта.
На Утегатоле собрался почти весь город. Новости и так распространяются по Утегату со скоростью песчаной бури, а Гвирн уж позаботился о том, чтобы эта новость за день облетела всех. Все соратники Корта и Гвирна тоже были здесь.
В отсутствие единого правителя никто не смеет подниматься на помост Кангов, потому Совет во главе с Гвирном расположился прямо под ним. Но надпись над помостом, как и во время всех Утегатолов, горела огнем, освещенная через специальные окошки. «Утегат те атрасс», - говорилось в ней. «Город – бессмертен».
Корт помнил эту надпись на наури с того самого дня, как попал в Утегат. Он, как и каждый атлург в городе, знал её наизусть до последней черточки и завитка, но он никогда толком не задумывался над её значением. То есть и так ясно, что подземные города существуют на Нибелии тысячелетия. Так давно, что народ потихоньку забывает о том, что когда-то они были построены первыми изгоями. И начинает думать, что стоявший тысячелетиями город будет здесь вечно.
Только сегодня Корту открылся иной смысл фразы: поколения атлургов будут приходить и уходить, а Утегат как стоял, так и останется стоять на том же месте. Город бессмертен,
Подходя к помосту ближе, Корт увидел, что люди, собравшиеся под ним, разделены на две группы. Одна, во главе с Уги, стоит по правую сторону от помоста Кангов. Гвирн со своими сподвижниками сосредоточились слева. Корт отметил, что на стороне Гвирна оказалось намного больше людей – почти вдвое. Видимо, многие сочли исход Утегатола уже решенным.
Переговариваясь в полголоса, под помостом собрались члены Совета. Несколько из них – те, кто заходил к Корту домой - держались рядом с Гвирном. Остальные стояли обособленно, не выказывая своей приверженности Гвирну или кому-то еще.
Среди них был и Ауслаг – атлург чуть старше Корта, с волосами, заплетенными в косу и короткой жесткой бородой. Ауслаг принадлежал к одному из самых сильных родовых кланов в Утегате, что, несмотря на молодость, позволило ему занять место в Совете. Он тоже метил на должность Канга, поддерживаемый многочисленными родственниками и городской элитой.
Его короткие руки были скрещены на груди, а глаза хищно поблескивали в предвкушении возможности убрать одного из сильнейших соперников. Корт не питал иллюзий насчет Ауслага. Он понимал: исчезни он с горизонта, и Ауслаг не побрезгует договориться с Гвирном, поделив реальную и номинальную власть в городе. Возможно, это уже произошло. И стервятники только и ждут, когда Корт падет, чтобы вместе растащить его останки.
Сегодня, как за обвиняющей стороной, слово было за Гвирном. На нем красовались тёмно-бордовые штаны из дорогой и редкой материи, ремень с символическим изображением Руга и отбеленная рубашка, сверкавшая на фоне его бронзовой кожи, как первый снег. На плечи былнакинут длинный, до пят, халат песчано-золотистого цвета, красиво оттеняющего его глаза.
Дорогая и торжественная одежда редких цветов выгодно выделяла Гвирна из серо-бежевой массы атлургов. Он еще не был Кангом, но уже был одет, как Канг. Послание было совершенно ясно Корту. Но, в отличие от раздражения, которое это вызывало у него, на простой народ такой ход мог произвести нужное Гвирну впечатление.
– Атлурги! Мы собрались сегодня на освященном богами Утегатоле для того, чтобы решить о вине или невиновности одного из наших братьев. Вам всем хорошо знаком этот человек: он пришел в Утегат пятнадцать лет назад, и мы приняли его, как одного из нас. Он стал атлургом и заслужил доверие и уважение народа. Несмотря на то, что он не родился одним из нас, он научился жить по нашим правилам и почитать наших богов. Он даже собрал за собой значительную часть сторонников, считающих, что именно этот человек станет лучшим Кангом для нашего общего дома.
Но сегодня мы пришли сюда не для того, чтобы вспоминать о его заслугах, а для того, чтобы определить, совершил ли он то, в чем его обвиняют.
Корт, выйди вперед.
Корт не торопясь сделал несколько шагов и повернулся лицом к толпе атлургов. Он не смотрел на них, просто не мог себя заставить пройти через это еще раз. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.
Руг бы побрал этого Гвирна: казалось бы, он не сказал про Корта ни одного плохого слова. Но то, как он упирал на тот факт, что по рождению Корт не был одним из атлургов, было одним из подлых приемов в его духе. К тому же Гвирн перепутал цифры – Корт пришел в Утегат не пятнадцать, а шестнадцать лет назад. Корт был уверен, что Гвирн до дня и часа помнит эту дату, и он совершил эту оплошность специально: чтобы унизить и вывести Корта из себя.