Звезда Нибелии
Шрифт:
В свое время Леда очень помогла мне понять атлургов и принять их уклад жизни. Научила любить и почитать их богов, и, - в конце концов, - почувствовать себя частью народа. Не знаю, случилось бы это когда-нибудь, если бы не она.
Корт замолчал, Юта тоже молчала. Она думала о том, что у Корта всегда была Леда. Она учила его вере атлургов, рассказывала об их обычаях и богах, поддерживала. Но Корт никогда не сможет стать для самой Юты тем же, чем Леда была для него. Конечно, он помогает, как может, но ей никогда не будет этого достаточно. Юта понимала это ясно,
Она отвернулась от Корта, не в силах больше переносить синеву его холодных глаз. Она смотрела на пустыню, однообразную, блекло желтую, словно выбеленная на солнце кость. Жаркий ветер равномерно гнал по ее поверхности мелкий шуршащий песок, создавая непрерывно движущиеся барханы. Невысокие, с острыми краями, тянущимися к белесому небу.
Пустыня представилась Юте замершим во времени океаном, высушенным солнцем и ветром, но все еще продолжающим бороться за жизнь. Существующим по своим законам, где время тянется медленно, как липкая патока, а все города, когда-либо созданные на этой планете – лишь глупые маленькие мошки, застрявшие в ней. Пустыня даже не замечает их присутствия, медленно затягивая в себя до тех пор, пока полностью не поглотит.
Они просидели всю ночь, почти не говоря, каждый думая о своем. Звезды кружились по небу, то сближаясь, то отдаляясь, как два магнита. Они подходили к земле, будто желая коснуться её, но тут же, словно детские мячики, отскакивали, снова поднимаясь ввысь.
Юта впервые так долго наблюдала за движением солнц. Было в этом нечто завораживающее, как следить за горящим огнем или бегущей водой. Ей даже на время в самом деле удалось отвлечься от своих мыслей. Она просто сидела рядом с Кортом, не глядя на него, не прикасаясь к нему, не говоря с ним. Но все равно сейчас она не ощущала себя одинокой, и это делало её почти счастливой.
Глава 3. Старые враги
Корт довел Юту до дома и не торопясь побрел к себе. Спать совершенно не хотелось, как будто жар песков и свет звезд, вместо того, чтобы отнять, придали ему сил. Город был погружен в сон. Несколько часов перед рассветом – самое тихое время, когда даже ярые полуночники уже легли спать, но самые ранние пташки еще не встали.
Это время, когда на Утегат снисходит покой, все распри стихают, а давние обиды теряют значение. Когда город окутан туманом сновидений, и только мягкий золотистый свет никогда не спящих «милосердных братьев» беспрепятственно гуляет по умолкшим коридором.
Корт наслаждался тишиной и покоем спящего Утегата: золотисто желтые коридоры слегка искрятся под случайно упавшими лучами солнца, мельчайшие пылинки висят в воздухе, покачиваясь, как корабли на волнах, никем не потревоженные. Теплый сухой песок чуть слышно скрипит под сапогами, в то время как коридоры проплывают мимо один за другим, как хорошо знакомый, изученный годы назад лабиринт, где нельзя заблудиться, но каждый поворот открывает взору новую, неожиданную перспективу.
За очередным поворотом Корта встретила высокая молчаливая фигура. Корт остановился. Он не ожидал увидеть здесь этого человека,
Мужчина стоял, широко расставив ноги в стоптанных сапогах, сложив на мощной груди руки. Он перегораживал Корту дорогу, глядя на него исподлобья своими темными глазами. Было очевидно, что он ждал Корта.
Его собранные на макушке волосы, скатанные тонкими веревками, были неухожены и неопрятны. Его тяжелый подбородок покрывала рваная щетина, а одежда была грязной, в разводах и темных пятнах чего-то, сильно напоминающего кровь. Его глаза горели застарелой ненавистью. Той, которая с годами не притупляется, а наоборот, становится только острее, как нож, который точат изо дня в день в ожидании момента, когда он наконец встретится с плотью врага. Нагир.
Корт остановился напротив мужчины. Он молчал, ожидая, что тот скажет или предпримет. Корт был спокоен, почти уверенный в том, что Нагир здесь для того, чтобы поговорить. Он не увидел у него на поясе ни ножа, ни кинжала. И хоть они с Нагиром и принадлежали противоборствующим лагерям, Корт был почти уверен, что он не собирается нападать.
– Корт, что-то поздно ты гуляешь, – заговорил Нагир глухим тяжелым голосом, как будто сдерживал его при каждом слове.
– Полагаю, это относится и к тебе.
Корт смотрел Нагиру прямо в глаза, надеясь увидеть в них хоть искру былых чувств. Но в них лишь горел огонь ненависти, сжигавший все человеческое. В этих глазах таилось безумие бешеного зверя. Казалось, Нагир с трудом заставляет себя говорить человеческой речью вместо звериного рыка, с трудом останавливает себя, чтобы вместо того чтобы броситься на Корта, вести с ним цивилизованные речи.
– Верно, но я хотя бы гуляю один.
Корт опешил, гадкий червячок страха заскреб внутренности.
– О чем ты говоришь? – стараясь держать голос холодным, а выражение лица – бесстрастным, переспросил Корт.
Он знал, что они с Ютой не делали ничего предосудительного, более того, они встретились случайно. Но он так и не рассказал Леде о том, что Юта побывала на его плато, и это делало его лжецом, к тому же придавая их с Ютой случайным невинным встречам совсем иной, какой-то грязный оттенок. Если Нагир пожелает воспользоваться этим, рассказав Леде, это может причинить ей боль.
– О твоих тайных встречах с девушкой-изгоем, пришедшей с неба, – подтверждая его худшие опасения, процедил Нагир.
Корт выпустил воздух сквозь зубы.
– Нет никаких тайных встреч, лишь твое разыгравшееся воображение. Мы встретились случайно, и я проводил ее до дома, вот и все.
– Посреди ночи? – Нагир поднял бровь в притворном удивлении. Выражение его лица было неприятным, а то, как он говорил о Юте и их с Кортом прогулке, превращало это во что-то мерзкое и отвратительное по своей сути.
Корт постарался успокоиться. Давно никому не удавалось так запросто вывести его из себя. Но Нагир слишком хорошо его знал, прекрасно представляя, куда надо давить, чтобы причинить Корту боль.