Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…

Козловская Лора

Услышанное ввергло Михаила в безысходность: «Тебе что, Станек, меня снова обидеть захотелось?..».

– Не обидеть мне тебя, пан Богдан, захотелось! А захотелось довести до твоего сведения, что у меня на душе накипело…

– Да я смотрю, Войцеховский, ты не столько обо мне, сколько о себе самом печешься!.. Тебе надо, чтобы твой друг не просто другом был, а был титулованным другом?..

– А почему бы и нет?!! – с возмущением смотрел на него Станислав. – Я что, не достоин того, чтобы мой друг был титулованным?

– Достоин! Конечно, достоин! – отходя к окну, потерянно сказал Михаил. – Но тебе не повезло с другом, Станек! Не барон я! И даже…. если бы барон Ордоновский захотел записать меня на свое имя, ему бы

все равно не позволили этого сделать. Сам прекрасно знаешь, что он с моей матушкой, Ганкой Богдан, не венчан. А раз родители не венчаны, то я, сын своего титулованного отца, по закону не имею права носить его фамилию, не имею права претендовать на его дворянский титул и на все привилегии, предоставляемые по закону дворянству. Вот и останусь я теперь на всю свою жизнь просто Михаилом Богданом… Вследствие чего принимай меня таким, какой я есть, или пошли меня ко всем чертям… А себе в друзья подыщи друга-барона. Тебе это труда не составит. Только пожелай…

– Ach, cholera! Опять ты своему папаше оправдания находишь!.. – вскипел Станислав. – Сам прекрасно знаешь, что при желании любые препоны можно обойти, и уж тем более ему, твоему отцу! С его-то деньжищами, связями и авторитетом ему ничего не стоит выбить для тебя дворянство «по Высочайшему соизволению». Было бы только его желание на это…

– Значит, у него нет такого желания! – болезненно поморщился Михаил.
–

Нет и никогда не было! Что тут непонятного?

Увидев печаль в глазах своего друга, Станислав забеспокоился… Почувствовал, что саданул Михаську по больному его месту.

Неожиданно…. он припомнил неприятный инцидент из детства, когда в гимназии его дружка Михаську один из однокашников обозвал быдлом. А парнишка-то оказался сыночком очень влиятельного чиновника. Вспомнил, как отчаянно бил тогда Михаська бедолагу до первой крови, пока педагоги с трудом не растянули их в разные стороны. Вспомнил так же, что, несмотря на то, что Михаська всего-навсего защищал свою честь, виновным все равно сделали его. Скандал был великим… Еще бы!.. В образцовой гимназии мальчик из низших слоев общества обидел барчонка. И только вмешательство в ситуацию барона Ордоновского утрясло тогда непростое дело. Оставили гимназиста Богдана в учебном заведении…

– «Вот когда барон должен был сделать все от него зависящее, чтобы официально усыновить Михаську и даровать ему соответствующий статус в обществе», – подумал Станислав, направляясь к другу, уныло стоящему у окна…

– Да не обидеть мне тебя захотелось, братишка! – погладил он по плечу раненного в самое сердце своего друга Михаську, да не просто друга, а друга с большой буквы!.. – Просто обидно за тебя! Обидно, что ты – человек со скромными запросами в жизни, – все гладил он его по плечу, желая хоть как-то успокоить. – И виной тому… твой Ясно Вельможный папаша, который не пожелал приподнять планку твоей самооценки на достойную тебя высоту. Принудил тебя довольствоваться малым и быть этому чрезмерно благодарным. А ведь у тебя есть право требовать от него лучшей для себя доли!.. Потому что ты его сын! Его часть! Его продолжение! Я помню, как непросто тебе было выживать в нашей гимназии. Помню, как приходилось бороться за свое место под солнцем, убеждая всех, что ты человек не десятого сорта. А дал бы тебе отец вовремя свою фамилию, твой бы статус уже в гимназии поменялся. Поменялось бы и твое мировоззрение… Тебе бы это облегчило жизнь. Да и денег он дает тебе мало. А ведь это долг его, поставить тебя на ноги и сделать все, чтобы ты в этой жизни ни в чем не нуждался. Поверь, Михаська, не стоит этот скряга твоих благодарностей!..

– Не надо так, Станек, – осторожно отстранив его от себя, отошел от окна Михаил.

– Чего там, не надо!.. – принялся дальше распаляться Станислав. – Я считаю так: призвал человека к жизни – будь ласков позаботиться о нём! Сделай всё, чтобы твой отпрыск

был счастливым. Тем более, – окинул он оценивающим взглядом Михаила, – поразительную копию самого себя, барона Ордоновского, которая сейчас стоит передо мной!!! Глаз не оторвать от тебя, братишка! Днем и ночью твоей красотой любоваться хочется!

– Ладно, Станек, – прервал его Михаил, – могло бы быть и хуже. Слава Богу, хоть так…

– О чем ты?..

– О том, что барон мог бы и вовсе не признать во мне своего сына. И никто бы его ни принудил меня опекать. А он не стал отрицать, что я его сын, и помогать мне взялся. Гимназию мне оплатил… Теперь вот, благодаря ему, я в университете учусь. Так что, Станек, уж лучше без статуса, да в дорогостоящем учебном заведении, нежели без того же статуса и всю жизнь по колено в навозе.

– У-у-ужас! – подавленно покачал головой Станислав. – С такой-то неземной красотой, с явно выраженной породистостью, да всю жизнь по колено в навозе?!! – и…….голова его окончательно упала на грудь.

– Может, Станек, сменим тему разговора? Устал я…

– Ну, что ж… давай сменим, – покорно согласился Станислав и снова направился к своему креслу.

– Давай наконец-то отвлечёмся с тобой от барона Ордоновского и поговорим о чем-нибудь другом… Например… сидит у меня в голове занозой разговор твоей матушки с твоим отцом, о котором ты мне поведал. Да ведь из рассказанного тобой явствует, что отец твой напрямую уличил твою матушку в измене, а та, как ни странно, сильно-то и отпираться не стала. Удивительно просто…

– Поверь мне на слово, братишка, даже и не потрудилась отпираться! – расправляя фалды фрака, снова усаживался в кресло Станислав.

– Нет!.. Для меня это просто загадка! – воскликнул Михаил. – Как мужьям наших матерей удалось сродниться с изменами своих жен?! Парадокс какой-то! Не представляю себе, как можно жить с мыслью, что твоя женщина, твоя любимая жена тебе изменила! Мало того, что изменила, так еще и родила от другого. О, Jezus Maria!.. Не дай Боже испытать такое в жизни!

– Ой, загадку нашел!.. А куда мужьям наших матерей деваться-то было! Да благодаря моей матушке так называемый мой отец, Адам Войцеховский, еще тот кутила и бабник, поднял свое благосостояние. Ой, как поднял!.. Его-то род был на грани разорения, а моя матушка была завидной невестой. Приданое, которое приготовил для неё её отец, барон Ландсбергис, простило бы ей любую ее безнравственность. Да и Селивестр Богдан, твой приемный отец, тоже не в накладе остался. Ну? Кем он был, так называемый твой отец Селивестр Богдан?! Усадебным мебельщиком? А кем еще? Все! Никем и ничем он не был! А что за душой у него было, помимо троих детей и нищеты? Ничего!.. А Ясно Вельможный пан Ордоновский за любовную историю с его женой щедро отблагодарил его… За понимание, так сказать… Нарезал ему в дар удел земли… выделил ему делянку в своем лесу для заготовки бревен на строительство дома… мерина подарил… несколько коров даровал… стадо гусей с панского двора в его двор пригнали… И стал дядька Селивестр не просто крестьянином, а зажиточным крестьянином!.. Стал себе на работу батраков нанимать. А значит… из класса эксплуатируемых в класс эксплуататоров перешел…

– Ой…. ну, уж ты и сказанул!.. – от души рассмеялся Михаил. – Эксплуататора он в лице Селивестра Богдана нашел! Ну-у-у, нанимал отец себе в помощь батраков из числа своих же деревенских жителей, когда лес на выделенной ему паном делянке пилил, когда хату новую ставил, когда траву косили… Бывали такие моменты. Но эксплуататором его с большой натяжкой можно назвать! Видел бы ты, как этот эксплуататор сам работал. Да он работал больше, нежели те нанятые им батраки! А уж как потом угощал их всех, помимо того, что заплатил им за их труд!.. Нет, братишка, ты не прав! С Селивестра Богдана эксплуататор – все равно, что с меня белошвейка, – всё смеялся Михаил, направляясь в сторону зеркала…