Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…
Шрифт:
Большой страстью Ясно Вельможного Пана были балы, которые он часто устраивал у себя дома. Он был радушным хозяином и с удовольствием принимал у себя гостей. В усадьбе барона Ордоновского прием гостей никогда не ограничивался «праздником живота». Более всего он ценил «игру ума», деловое и творческое общение.
Так же, с удовольствием, принимал он приглашения и в дома близких ему по духу людей. К выезду в свет готовился он, по обычаю, размеренно, кропотливо, уделяя каждой мелочи своего гардероба максимум внимания. Поэтому в присутственных местах просто-таки блистал!!! Был неизменным украшением общества… Трудно было отвести взгляд от этого аристократичного, редкой красоты человека, причёсанного и одетого безукоризненно, ослепляющего окружающих белизной и свежестью лица, белья и перчаток. А также сложно было отказать себе в удовольствии, чтобы
Как только этот холеный, обворожительный господин появлялся в зале, вся женская половина общества тут же отказывалась подчиняться рассудку и здравому смыслу, а так же следовать всевозможным доктринам, внушённым им с малолетства их родителями, тетушками, бабушками и учителями по этикету.
Всеми своими силами встревоженные барышни и дамочки притягивали внимание барона Ордоновского к своим достоинствам и своим прелестям, при этом давая понять рядом стоящим с ними кавалерам, что соперничать им с эти могучим, пышущим безудержным мужским потенциалом господином, владыкой женских умов и сердец – пустая бессмыслица…
О чудодейственном даре вводить своим внешним видом людей в оторопь и замешательство, лишать их разума и возможности контролировать свое поведение барон Ордоновский знал давно и прекрасно. Привыкнув к явлениям подобного рода, он давно не обращал на это ровным счетом никакого внимания, лишь только прицельно вглядывался в лица незнакомок, собравшихся в обществе, замышляя для себя новый роман, финальную концовку которого, с еще одним разбитым женским сердечком, предугадать было несложно…
Престарелые родители барона Ордоновского-Младшего, давно отошедшие от всех дел, связанных с руководством их имениями и земельными владениями, проживали в то время в Варшаве. Передав бразды правления своему единственному сыну, доживали они свой век в почёте и роскоши. Им нравилась хозяйственная жилка их отпрыска. Они довольствовались его умением держать в узде дворню, грамотно заводить и поддерживать полезные знакомства, умению рачительно относиться к земельным и лесным ресурсам, компетентно вести расходы, а также выгодно сбывать сельхозпродукцию с полей и садов своего хозяйства.
Но всякий раз, когда сын навещал своих родителей в Варшаве, они неустанно бранили его за легкомыслие в суждениях о браке. Им, желавшим видеть своего мальчика добропорядочным семьянином, с красивой женой под боком и стайкой весёлых ребятишек в доме, было не понять, отчего так случилось, что он, их сын Стефан-Райнхольд, возраст которого перевалил за сорок лет, ни разу серьезно не заинтересовался ни одной из представительниц прекрасного пола…
Терпеливо выслушав проповеди родителей и заверив их в том, что обязательно пересмотрит свои взгляды на брак, сыночек, поблагодарив Всевышнего за то, что над ним больше никто не довлеет, удалялся от них в свои любимые с детства пенаты в Гродненской губернии, к привычной для себя жизни… А там он снова и снова не отказывал себе в удовольствии развлечься с какой-нибудь очередной красавицей, точки соприкосновения с которой пересекались в местах их обоюдоострого желания обладать друг другом. Но… как только связывающие их чувства начинали трансформироваться в новую форму их отношений: её – в желании любить его вечно, его – поскорее от неё избавиться, барон отношения с данной женщиной прерывал… И женитьба его снова откладывалась на неопределенный срок – на радость ему, заполучившему от уз наскучившей ему дамы обожаемую свободу, и на крайнее недовольство его родителей, уже окончательно теряющих всякую надежду дождаться желанных внуков от единственного и ненаглядного своего сыночка Стефана-Райнхольда.
V. Пан Казимир Медлер
Пан Медлер, в сопровождении своей любимой собаки по имени Шайтан, крупного и очень злобного, чисто черного окраса кобеля дворовой породы, неслышно ступал по мягким коврам, устилающим полы дома Ясно Вельможного Пана Ордоновского. Он направлялся в сторону его кабинета…
На завтрашнее утро Ясно Вельможный Пан собрался с господами выехать на охоту, и пану Медлеру предстояло уладить с ним лишь небольшие нюансы предстоящего мероприятия.
Пан Медлер уже много лет служил в имении своего барина управляющим, даже еще в бытность его родителей. В круг его обязанностей входило следить за поведением и настроем вверенных ему батраков, и это удавалось
Пан Медлер прекрасно знал, что для его хозяина охота, состоящая из отчаянной, безумной гоньбы по полям и лесам за дикими животными, оглашённая звуками охотничьих рогов и труб, сроду не являлась интересным времяпрепровождением. Наследственному зову, издревле рыцарскому, он не любил придаваться, поскольку азарт погони не грел его душу, не веселил его сердце, не давал пищу уму. А выехать на охоту он собирался лишь только потому, что не мог отказать в удовольствии влиятельным господам, с которыми у него были какие-то важные дела, связанные с винокурнями.
Конечно же, этот факт незамедлительно отразился на его настроении. Настроение барона было испорчено уже со вчерашнего вечера. Больше всего на свете не выносил он насилия над своим долготерпением и не любил совершать действий, в которых доминантой присутствовало ненавистное ему слово – «Надо!!!»
Дворовые же люди, призванные сопровождать барина в подобных мероприятиях, находились в радостном ожидании следующего дня… О!!! Подготовка к охоте – это ли не восторг до дрожи в голосе, до сбивчивого, учащённого дыхания!.. Им, проживающим свои жизни в грязи и серости, не искушённым в кулинарных изысках, охота предоставляла возможность побаловать себя и своих домашних дичью, в изобилии водившейся в лесах их Ясно Вельможного Пана, предоставляла возможность полюбоваться на пестроту охотничьих одежд, узорных конских сбруй, заняться просмотром и подготовкой упряжи, выбором сёдел и стремян.
Суета сборов, царящая среди людей перед предстоящим выездом на охоту, передалась и лошадям, и гончим псам, возбужденно снующим по вольерам и отказывающимся подчиняться окрикам и пинкам людей, ответственных за их муштру.
Засидевшись в загонах и клетках, они мечтали поскорее вырваться на просторы охотничьих угодий, чтобы, слившись с необъятным пространством, почувствовать себя свободными и счастливыми.
В роскошно обставленном холле господского дома, где между двух высоких, полуциркульных окон находился широкий зеркальный простенок, а в самом его центре эпохально господствовал родовой герб баронов Ордоновских, пан Казимир Медлер приостановился. О, нет… его внимание привлек не величественный, с преобладанием в нем голубых оттенков, герб родовитого его барина. Этот герб с какими-то коронами, шлемами, копьями, орлами и замысловатыми вензелями с незапамятных времен висел именно в этом центральном холле, именно на этом месте зеркального простенка. Просто в нем, в этом зеркальном простенке, приспособленным под чествование потомственного герба именитого семейства Ордоновских, отразился в полный свой рост сам он, пан Казимир Медлер, а ему всегда доставляло неописуемое удовольствие растворяться всем своим существом в лучах славы привилегированного сословия, источаемого величественным гербом. А ограничивать себя в удовольствиях пан Медлер не любил…
Пан Медлер внимательно присмотрелся к своему двойнику, отразившемуся в зеркальном простенке холла. Это был среднего роста широкоплечий мужчина крепкого телосложения в возрасте лет шестидесяти, крупная голова которого, по причине короткой шеи, казалась вросшей в его плечи. Смуглая кожа его лица была побита крупными оспинами, низкий лоб изборожден глубокими поперечными морщинами, а небольшие, глубоко посаженные чёрные глаза из-под густых, словно козырьки, чёрных бровей смотрели на мир цепко, настороженно. Над широким его, с тонкими губами ртом, больше напоминающим поперечный шрам, нависал крупный, мясистый нос. Большие ушные раковины были слегка оттопыренными. Квадратный тяжелый подбородок и скулы покрывала черная растительность.
Массивной ладонью, тыльную сторону которой густо покрывали волосы, пан Медлер предпринял попытку зачесать назад свои чёрные, растущие на голове жёстким ежиком волосы. Зачесал их один раз…. второй раз…. третий…. и оставил это занятие, прекрасно понимая, что зачесать назад свои непослушные волосы ему все равно не удастся и они снова и снова будут упрямо топорщиться в разные стороны, привнося в его прическу привычный хаос и неразбериху. Тогда зачем же он это делал?.. Да потому что именно так, совершенно машинально, всегда делает его хозяин барон Ордоновский, когда черные локоны его волос выбиваются вдруг из прически и падают ему на лоб. Так, именно так, теперь всегда делает и он, пан Казимир Медлер, в точности копируя действия своего барина.