Звезда спасения

Ильинская Екатерина

— Иди, а то я передумаю. Потом ещё восемнадцать лет будешь уговаривать на подобную авантюру.

Джеймс улыбнулся, но в глазах блеснули слёзы. Хотя в неверном мерцающем свете могло просто показаться.

— Тебе ещё семнадцать, — поправил он, словно только для того, чтобы сказать хоть что-нибудь.

— Через месяц восемнадцать, — ответила Нейна, чувствуя, что ещё немного и разревётся. Первый день рождения без мамы. Без отца. И совсем без семьи. Сейчас это одиночество и пустота стали особенно очевидными и острыми.

Настолько, что стало больно дышать. И она совсем не понимала, как будет жить дальше.

— Да, плохой из меня отец. Ни одного подарка, ни одного поздравления. Даже после того, как встретились. — Джеймс запустил пальцы в волосы, тряхнул головой. А через секунду решительно подошёл к дочери, положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза, не давая отвести взгляд. — Прости меня, Нейна. Это действительно полностью моя вина, что так сложилась ваша жизнь. Если бы я не был настолько самонадеян, прислушался к мнению Марисс или хотя бы поставил в известность куратора о внесённых в проект изменениях, то всё сложилось бы иначе.

— И ты бы убился каким-нибудь иным способом? — пошутила Нейна, но слёзы уже готовы были хлынуть, а губы дрожали.

— Эй, это я должен нелепо шутить, чтобы разрядить обстановку. — Как бы ни старался Джеймс говорить спокойно, а в конце его голос сорвался. Он прижал её к себе, стиснув до боли. По сбитому дыханию, по тому, как неровно двигалась грудная клетка под её щекой, Нейна поняла, как сложно ему сдерживаться. И словно прорвало плотину её собственных слёз. Уткнувшись в голубую мантию, она рыдала так, как не плакала с самого детства.

— Тебе пора, — спустя бесконечность, наконец, смогла произнести Нейна. — А то меня поймают, посадят, и это тоже будет на твоей совести.

— Не могу найти в себе силы, чтобы уйти. Даже зная, что это самое правильное решение за последние семнадцать лет. — Джеймс отодвинулся, заглянул в её зарёванное лицо. Отвёл прилипшие к щекам тёмные пряди. — Кажется, как будто я что-то не доделал, и страшно оставлять тебя одну. Хотя, конечно, ты не одна, и без меня даже в большей безопасности, чем со мной, а всё равно, словно где-то ошибся.

— Я не хочу, чтобы ты уходил. Ты же знаешь. — Глаза Нейны щипало, веки наливались тяжестью, стоять было трудно. Больше всего хотелось оказаться в кровати, пореветь ещё в подушку и заснуть. А проснуться в другой версии своей жизни, где живы и мама, и Джеймс. И никакой трагедии не случилось. Но это было невозможно. — Если от моих слов что-то зависит, то останься.

Призрак покачал головой и грустно улыбнулся. Печаль окутала их обоих, и Нейна закрыла глаза, чтобы не расплакаться снова. Хотя ощущение того, что от разлуки больно не только ей, странным образом уменьшало тоску.

— Я дождусь тебя там. Обещаю. — Джеймс поднял глаза, указывая вверх — туда, где, по предположениям церковников, должна была находиться грань между миром

живых и свободных духов. — Только и ты обещай, что будешь жить долго и счастливо.

— Так долго, как смогу. — Нейна кивнула, а через секунду добавила. — Давай, иди уже, пока никто из нас не передумал, или не явились представители надзора. — Она отошла на шаг и сразу почувствовала холод. Но и сама не могла сказать, дрожит от общей прохлады в зале или из-за образовавшейся на душе пустоты.

***

Нейна Аркур

Джеймс поднялся на бортик фонтана, чуть помедлил и спрыгнул вниз. Спящие стихии доставали ему до колен.

— Готов? — Нейна призвала силу, и на ладони зажглось белое пламя. В груди теснились и боль, и тоска, и уверенность в правильности происходящего.

— Я буду скучать, — произнесли они одновременно.

Фитили свечей самостоятельно расцвели огоньками. Нейна вдохнула побольше воздуха, зажмурилась, набираясь смелости. И произнесла имя, которое всё ещё плохо соотносила с личностью матери.

— Дух Мариссы Лекруа, явись! — Белое пламя перетекло в линии пентаграммы, и та засияла.

Фонтан взорвался. Вверх забили разноцветные струи, скрыв фигуру Джеймса. Брызги ударили в потолок, рассыпались там звёздной пылью, сложились в сияющие узоры, отразив две переплетённые пентаграммы. И с шумом опали. Остался лишь коридор света, соединяющий рисунки на полу и на потолке. В этом сиянии вдруг появилось тёмное пятно. Оно приблизилось и стало ясно, что это женщина.

— Мама, — прошептала Нейна.

— Марисса! — закричал Джеймс. И рванул вверх. Сила воздушной стихии стремительно поднимала его навстречу любимой.

Потолок словно растворился. Всё вокруг размылось, превратившись в бесконечное пространство. Пустоту, в которой навстречу друг другу двигались два силуэта. Приблизились. Взялись за руки. И замерли, не веря в то, что встретились. Над пентаграммой в разноцветных всполохах силы парили Марисса Лекруа и Джеймс Беннет. Наконец, нашедшие друг друга.

Это так напоминало обложку книги, написанной Джеймсом, что Нейна нервно хихикнула. И вытерла слёзы, выступившие на глазах.

— Нейна?

Она не поняла, услышала ли эти слова, или показалось. Подняла голову, встретилась взглядом с матерью. И утонула в бесконечной любви.

— Мама. — Слёзы снова потекли по щекам, но Нейна боялась даже моргнуть, чтобы не пропустить ни секунды. Знала, что сила в контуре заклинания вот-вот закончится, и души уйдут.

— Я люблю тебя, милая. Прости за всё, что тебе пришлось пережить из-за меня. Если бы я могла всё исправить…

— Я понимаю. — Нейна судорожно вздохнула. Внутри не было обиды, только печаль и принятие, что всё случилось именно так. И ничего не исправить. — Я бы сделала так же.