Звезда в хвосте Льва

Андреева Наталья Вячеславовна

– Это плохо, – приуныл Журавушкин. – Я почему-то думал, что вы признаетесь.

– Признаюсь в чем? – удивленно посмотрел на него Раевич.

– Я склонен доверять своей интуиции. А также своим ушам и глазам. Вы вполне могли прокрасться к входной двери, пока ваша жена беседовала на кухне с Василисой Петровной. И первым прийти к беседке.

– Ах, вот вы о чем! Вы думаете, что я… – Раевич озадаченно замолчал.

Журавушкин терпеливо ждал.

– Значит, вы хотите меня сделать козлом отпущения, – медленно выговорил, наконец, Ефим Иванович. – Ну что

ж… Если вы соберете все необходимые доказательства… На орудие преступления ведь нет моих отпечатков пальцев, – грустно посмотрел он на Журавушкина.

– Откуда вы это знаете? Вы уже говорили на эту тему со следователем?

– Нет, я просто не брал его в руки. Знаете, я не люблю оружие, – поморщился Раевич. – В этом доме все успели из него пострелять. Из этого… – он опять поморщился. – Уродца. Какой-то, извините, обрубок.

– Вы об «Осе»?

– Я не знаю, как этоназывается. Преуродливая штука, которая издает отвратительные звуки. Они и мне предлагали. Попробовать, так сказать, на зуб: каково это? Но я ответил: увольте! Поэтому вам будет очень трудно доказать, что я мог из этой штуки кого-нибудь убить. Впрочем, можете попробовать, – насмешливо сказал Раевич.

«А он не так прост, – озадаченно подумал Журавушкин. – Чемодан с двойным дном, а то и с тройным! Во всяком случае, считает он, как профессор математики! И выгоду свою знает четко. Градова-то права».

– У меня к вам последний вопрос, – сказал Журавушкин. – Что с вами будет, если Раису Гавриловну все же осудят?

– Но ведь этого не будет! – замахал руками Раевич. – Это невозможно!

– Но если все же предположить именно такой вариант развития событий?

– А что со мной будет? – пожал плечами Ефим Иванович. – Ничего не будет. Я вообще об этом не думал.

– Неужели вы по-прежнему будете жить с Ромашовым под одной крышей?

– А почему нет?

– Вы либо необыкновенно умны, либо чрезвычайно глупы, – хмыкнул Аркадий Валентинович. – А лучше сказать, наивны. Власть в доме сменилась, но, насколько я понял, она перешла не к вам, а к двум госпожам Градовым. Которые вас терпеть не могут.

– Это неправда!

– Даша еще не определилась со своими симпатиями, но я думаю, Василисе Петровне нетрудно будет перетянуть ее на свою сторону. Ромашов, как вы сами сказали, слаб, а Раиса Гавриловна вас больше не прикрывает. И куда же вы пойдете?

– В каком это смысле? – Раевич озадаченно заморгал.

– К себе в Кузьминки? Вы умеете вести домашнее хозяйство? Зарабатывать деньги? Вы когда-нибудь оплачивали счета?

– Какие еще счета?

– За свет, за коммунальные услуги. Вы знаете, как выглядят водяные счетчики?

– Водяные что?… – в ужасе спросил Раевич.

– Счетчики. По ним определяется расход воды за месяц, – терпеливо пояснил Журавушкин.

– Господи помилуй! Теперь что, так делают?!

– А вы не в курсе? Ефим Иванович, на дворе не девятнадцатый век, в котором вы, судя по всему, застряли. А двадцать первый. Много денег вам удалось скопить на черный день? Уверен: на всю жизнь не

хватит. Я так же уверен, что вы это отлично понимаете.

– Но ведь Лёвушка мне обещал…

– Обещал что? – Журавушкин подался вперед.

– Что Раре дадут условно… На основании его и моих показаний…

– Так кто же все-таки убил?

Раевич молчал. Когда он, наконец, посмотрел на Журавушкина, взгляд у несчастного филолога был отчаянный.

– Мне соврать? – спросил Ефим Иванович.

– Я постараюсь узнать правду и без вас. – Журавушкин встал. – Пойду, попрощаюсь с хозяином дома. Мне надо работать, – сухо добавил он. – До свидания, Ефим Иванович.

И он направился к дому. Раевич остался в беседке. Когда Журавушкин обернулся, он увидел, что Ефим Иванович сидит, обхватив руками голову. И его длинные, белые пальцы судорожно сжимают виски.

– Я хотел извиниться перед Дашей, – сказал Журавушкин, поднимаясь на веранду. Ромашов и Василиса Петровна пили чай.

– Не надо ее беспокоить, – сказал Андрей Георгиевич, переглянувшись с помощницей по хозяйству. – Мы сами справимся.

– Но я только хотел…

– Представьте, что человек, сломавший другому ногу, тут же кидается исправлять свою ошибку. И какой, по-вашему, будет результат? Может, дать костям срастись, а потом уже принести извинения? Дайте девочке отлежаться. Вы ненароком ударили в самое больное. Она давно уже считает свой нос далеким от идеала. У нее сейчас истерика.

– По такому пустяку?!

– А вы себя помните в семнадцать лет? Вас какие вопросы волновали? Мир во всем мире? Или девочка с соседней парты, которая на выпускном вечере отказалась с вами танцевать?

– Какой неудачный сегодня день, – пожаловался Журавушкин. – Я, пожалуй, пойду.

– Да, так будет лучше, – кивнул Ромашов.

– Вы меня не проводите, Андрей Георгиевич? До свидания, Василиса Петровна.

Та что-то буркнула. Ромашов поднялся и отставил фарфоровую чашку.

– Я сам открою ворота, – сказал он. – Мне не трудно.

И направился к кованым лошадям. Журавушкин сел в машину, с досадой подумав: «Как неудачно получилось. И как мне выполнить теперь просьбу Гали?»

У ворот он задержался и, не глуша мотора, вылез из салона.

– Андрей Георгиевич, – краснея, сказал он. – У меня к вам просьба.

– Какая? – улыбнулся тот.

– Моя жена… Она ваша большая поклонница, – выдавил из себя Аркадий Валентинович.

– Автограф что ли? – понимающе спросил актер.

– Если бы… Она бы очень хотела с вами познакомиться.

– Вот как? – Ромашов вскинул брови.

– Я вас очень прошу… Иначе я так и буду спать в гостиной на диване! – в отчаянии признался Журавушкин.

– Здорово вас прижало, – рассмеялся Ромашов. – Ладно, я вам помогу. Давайте встретимся где-нибудь в кафе.

– Замечательно! – обрадовался Аркадий Валентинович.

– Я сейчас относительно свободен. Так что звоните, говорите где. Как только урегулируете этот вопрос со своей женой, – насмешливо сказал Ромашов.

– Вы не думайте, я не подкаблучник.