Звезда в колодце
Шрифт:
Его супруга Мария, не менее его осчастливленная желанным пророчеством, поднесла монаху кошель с деньгами, но Иринарх Затворник наотрез отказался от подношения словно предсказал им не почести царские, а беду великую, и заторопился в обратный путь, бормоча:
— Грешники, бойтесь исполнения своих желаний! К погибели они вас приведут, а не в рай земной!
Все, чего желал он, так это вновь очутиться в своей келье Борисоглебского монастыря, прочно отгороженной от суетного и греховного мира, полного зла.
С этого дня прежде осторожничавшие Борис и Мария Годуновы начали смело вести себя в спорах с московскими боярами, и больше не спускали им ни малейшего возражения и слова сказанного наперекор. Такое высокомерное поведение худородных выскочек вызвало сначала недовольство, а затем ненависть к
Маленькая боярышня, закончив занятия с латынью, решилась по своей воле прийти к матери в главный терем — она не видела ее уже три дня.
Заботливо поправив свесившуюся подушку под головой младшего брата Ксения направилась к выходу, миновала сени и вышла в сад. Высокая малина манила ее своими спелыми ароматными ягодами, но девочка так соскучилась по родителям, что не замедлила шага на пути к большому дому и скоро вошла в главный терем с заднего входа.
Осторожно открыв потайную скрипучую дверцу Ксения очутилась в обширной светлице и сразу поняла, что попала в неурочное время в родительские покои. Светлица была полна людей, впереди всех стояли два отрока в дорогих кафтанах и низко до земли кланялись хозяину усадьбы и его жене, скинув с голов свои шапки. Заробев, Ксения прижалась к столбу, подпирающему крышу, стараясь, чтобы ее никто не заметил. Про себя девочка понадеялась, что прием посетителей скоро закончится и тогда она выйдет из тени и повинится перед батюшкой и матушкой за своеволие. И боярышня стала внимательно слушать звучащие в главном терему Годуновых речи стараясь понять, скоро ли она сможет обнять родителей.
Особенно Ксении в глаза бросался старший гость. Его уже отроком трудно было назвать, скорее это был молодой муж на пороге зрелости, добрый молодец, не пасующий перед неприятелем. Он показался ей прекрасным как сам Воевода Небесного Воинства Архангел Михаил, и как Архангел Михаил он был устрашающим и грозным. Несмотря на внешнюю почтительность, его серые глаза, недобро устремленные на Марию Годунову, метали громы и молнии, губы не улыбались, а кривились в злой усмешке. Насупившись, боярыня также неприветливо смотрела на неугодного ей юношу, и враждебность между ними сделалась почти осязаемой в воздухе обширной светлицы. Многие присутствующие не удивлялись и понимали причину этой вражды. В Москве еще была свежа память о нашумевшей в столичном граде трагедии Алексея Басманова и его сына Федора, объявленных отцом Марии Малютой Скуратовым изменниками, сговорившимися с предателями-боярами из Великого Новгорода предать этот город польскому королю. Иван Грозный поверил Скуратову, возглавлявшего государев Приказ тайных дел и не на страх, а на совесть служившему ему долгие годы. Басмановых осудили и Федору не помогла спастись от опалы даже небывалая благосклонность к нему Грозного царя. Гибель отца и деда делала Петра Басманова врагом Марии Годуновой, в девичестве Скуратовой, и оба они не могли забыть причину своей вражды.
Борис Годунов делал вид, что не замечает этого непримиримого поединка ожесточенных взглядов, и его велеречивая речь мерно журчала и плавно текла как ручей весной в устоявшейся тишине. Из отцовских слов Ксения скоро поняла, кто и зачем приехал в усадьбу Годуновых. Благодаря ее отцу братья Петр и Иван Басмановы, сыновья опального фаворита Ивана Грозного Федора Басманова получили завидные должности при царском дворе, и они прибыли поблагодарить своего благодетеля за его милость к ним и просить дальнейшего содействия их службе. Годунов обещал им новое покровительство в будущем, с этим обещанием удовлетворенные юные Басмановы удалились.
После их ухода Мария Годунова наконец-то смогла выплеснуть на мужа накопившееся в ней негодование.
— Борис Федорович, я, конечно, баба и разум мой короток, но и с таким коротким умом я разумею, что не стоит привечать врагов нашей семьи, а тем паче возвышать их в Кремле! — воскликнула она в сердцах, и Ксения поняла, что мать рассердилась не на шутку, если начала величать отца по имени-отчеству, забыв о ласковых выражениях вроде
— Марьюшка, ну какие эти малосильные, без связей и влиятельных друзей отроки для нас враги? — умиротворяюще проговорил Борис Годунов, надеясь успокоить любимую супругу. — Зелены они еще, чтобы грозить нам.
— Если ты забыл, то я помню, как сей «зеленый» Петр еще в детстве поклялся отомстить и моему отцу, и всем его детям и внукам за падение Басмановых, — не унималась Мария Григорьевна. — Ты же ни с того ни с сего начал их продвигать по службе, — сделал сначала царскими рындами, а теперь царскими стремянными. Так они скоро и думными боярами сделаются, будут иметь власть губить и преследовать нас.
— Эх, Маша, опекая сих юнцов незрелых, я великие наши грехи замаливаю, — вздохнул Борис Годунов. — Бог видит, не виновны были Басмановы в государевой измене, но твой батюшка искусно оговорил их, чтобы избавиться от соперников в царской милости. Что тебе тревожиться, нет у них сторонников в Москве, и много врагов нажили Алексей и Федор по всему царству. Единственное, на чем держатся Петр и Иван, это моя благосклонность к ним. Отвернись я от них и уже завтра их погонят из кремлевских палат поганой метлой. Так что не печалься, моя лебедь белая, хорошо я знаю, что делаю! Будем мы милостивы к детям наших врагов, и Бог окажет нам великую милость.
— Кто знает, кем они станут в будущем, и какую силу обретут, — в сомнении прошептала его жена, и схватила всесильного боярина за руку. — Заметил, как басмановский щенок сверлил меня гневным взглядом, хотя впервые в жизни видел? От такого молодца снисхождения ждать не приходится!
— Потому, что ты неласково его встретила, — глубокомысленно ответил на это жене верный своей роли миротворца Борис Годунов. — Петр хоть и вспыльчив, однако отходчив и добро помнит. Давеча на медвежьей охоте я увлекся маленько, отстал от егерей и остался с разъяренным косолапым один на один. Набросился он на меня, окровавленный и покусанный собаками, из-за кустов орешника, я уж думал мне конец пришел. Тут Петр Басманов прискакал на своем коне, и заградил меня собой, заслонил от лютого зверя. Я парой царапин отделался, у него глубокая рана на боку от медвежьих когтей, но он спас меня от верной смерти, в том сомнений нет, и в этом еще одна причина моей глубокой привязанности к нему.
После слов мужа о той великой услуге, что юный Петр Басманов оказал ему Мария Григорьевна больше ничего не сказала против, понимая, что супруг не желает слышать ничего худого о своем спасителе, только глубокая озабоченность омрачила ее чело. Борис Годунов ласково простился с нею, говоря, что ему нужно ехать в Кремль заседать в Боярской Думе, и чтобы она его не ждала и ложилась спать пораньше.
Когда отец ушел, Ксения решилась выйти из своего укрытия и подбежала к матери, желая найти у нее ответы на возникшие у нее во время беседы родителей вопросы. Обычно она во время разногласий родителей верила уравновешенному и благоразумному отцу, но сегодня увидев стойкую ненависть на лице Петра Басманова невольно подумала, что в этот раз права мать, опасаясь мести сыновей опального фаворита, а не отец, верящий в правоту своих благих намерений. Такую вражду трудно было загладить ласковыми словами и ценными дарами, и им, потомкам Малюты Скуратова придется не раз пострадать от их кровной вражды.
— Ксюша, что-то с Федей случилось? — встрепенулась Мария Григорьевна, увидев внезапно появившуюся в светлице главного терема дочь.
— Нет, матушка. С братиком все в порядке, — заверила ее девочка. — Соскучилась я по тебе и батюшке, пришла сюда, а тут он привечал гостей, недобро смотрящих на тебя. Неужто вправду Басмановы будут нам платить за давнюю обиду?!
И детский голос Ксении вздрогнул от сдерживаемого страха.
— Да, многие бояре и столбовые дворяне придут в изумление, если они не станут нам мстить, — сумрачно подтвердила самые затаенные опасения дочери Мария Григорьевна. — Басмановы хоть не особо знатного рода воеводы, но были птицами высокого полета, спуску никому не давали, насмерть своих врагов разили. А яблоко от яблони недалеко падает. Но и мы, Скуратовы-Бельские не лыком шиты, и если они сделают что-то против нас, я тут же сотру их в порошок, не помилую как бы твой сердобольный батюшка за них не заступался!