Звезда в колодце
Шрифт:
Молодой боярин доехал до Успенского собора, когда совсем стемнело. Величественный собор высился над стольным градом как башня, полная огней, освещающих большой двор, и только высокое морозное небо с ярко блистающими звездами и полной луной могло соперничать с ним великолепием. Рождественская служба уже началась, и возле парадного входа никого не было кроме двух-трех конюхов, осаживающих норовистых коней своих хозяев.
Петр Басманов нетерпеливо оглянулся назад. Его холопы заметно отстали от него, и ему нужно было дождаться их, чтобы с достоинством войти со своей свитой в храм. Тут храмовой двор снова осветился многочисленными огнями после прибытия новых высокопоставленных лиц, не дававших места менее знатным посетителям. Отряд стрельцов заранее плотной стеной
Петр всмотрелся повнимательнее, и досадливая гримаса скривила его лицо. В сопровождении дворовых боярин на расстеленную перед ней ковровую дорожку не спеша ступила ненавистная ему сухопарая царица Мария и два священника в праздничном облачении поспешно подошли к ней, намереваясь сопроводить супругу Бориса Годунова на предназначенное ей место. Молодой боярин так и остался во враждебных отношениях с дочерью Малюты Скуратова, и его встреча с ней не обрадовала. Новая царица упорно чинила ему всяческие препятствия в продвижении его службы при царском дворе и, если бы не царь, по-прежнему благоволивший к нему быть бы Петру Басманову и его брату Ивану изгоями в Кремле.
Вслед за матерью на ковровую дорожку ступила ногой и царевна Ксения, поддерживаемая за руки няньками. Молодой Басманов с невольным любопытством взглянул на нее, интересуясь так ли она хороша как о ней рассказывает восторженный московский люд — и красоты царевна Ксения неписаной, и поет она в церковном хоре как ангел и рукодельница из нее знатная, Богу и всем его святым угодная. Это была почти единственная возможность для подданных русского царя — случайно увидеть женщин царской семьи, когда они по большим праздникам входили в церковь. Цариц и царевен берегли пуще глаза как величайшее сокровище и мало кто из придворных удостаивался видеть их, и тем более разговаривать с ними.
Лица царевны дерзкий окольничий поначалу не мог разглядеть, оно было скрыто фатой, спускающейся с верха кокошника. Но сильный порыв ветра сорвал фату с дорогого девичьего убора, обильно жемчугами и сапфирами украшенного, понес ее куда-то в сторону Москвы-реки, и двадцатилетняя царевна Ксения предстала перед Петром Басмановым во всей красе своей расцветшей девичьей прелести.
Чудны были ее большие черные очи на белом как снег лице, пышная темная коса выбивалась из сверкающего сапфирового убора как вода в половодье из тесных берегов реки, губы алели как рябина этой зимней порой. Царевна Ксения была выше среднего роста и держалась с тем достоинством, что придавало ей царственный облик, внушающий почтение. Правильные и изящные черты ее лица делали ее настоящей красавицей, но не это покорило в ней с первого взгляда Петра Басманова, зоркий глаз которого сразу разглядел все ее достоинства. В Москве почти все русские девушки являлись привлекательными девицами, уродливой среди них не находилось даже если искать днем с фонарем и девичьей красотой москвичей трудно было удивить. Но только от Ксении Годуновой исходил мягкий свет внутренней чистоты и врожденного благородства: она как бы хотела поделиться с окружающими людьми выпавшим на ее долю большим счастьем быть царской дочерью, и это неизменно располагало к ней всех зрителей, смотрящих в ее ласковые глаза.
Петра Басманова встреча с царевной будто окатила некоей очищающей волной, смывающей с его сердца все тяжелые печали и вздорные тревоги, его душа наполнилась еще неясным ожиданием счастья и радости, что он видит прекрасную царевну. Не помня себя, он пошел вслед за нею в собор, забыв про своих отставших холопов и всю церковную службу впервые в жизни неотрывно смотрел не на святые образа, а на Ксению, стоящую рядом с матерью в приделе Похвалы Богородицы на верхнем ярусе храма, будто она была небесным ангелом, случайно залетевшим в церковь. Молодого Басманова не смутило даже близкое родство очаровавшей его царевны с ненавистной ему царицей Марией Годуновой. Мгновенно будто ниоткуда родившаяся в его сердце любовь оказалась гораздо сильнее многолетней вражды с дочерью
После окончания богослужения Петр Басманов вышел из Успенского собора окончательно покоренный молодой красавицей из царской семьи, и дерзкая мечта, словно путеводная звезда, стала светить ему в его душе. Жизнь для него снова заиграла яркими красками, всякая печаль и тоска покинула еще недавно скорбящего вдовца и открылась дорога к новому счастью. Мысленно молодой боярин представлял себе, как едет счастливый на тройке к своему новому терему вместе с любимой девушкой, он всячески лелеял этот желанный образ, и его не смущало, что ему так же было далеко до брака с царской дочерью как до светящей над Кремлем полной луны. Царь Борис благоволил ему, и Петр твердо намеревался так верно служить царской семье, не жалея своей жизни, чтобы даже царица Мария признала его достойным руки ее дочери.
Глава 2
Московский Кремль, куда начал так сильно стремиться попасть влюбленный Петр Басманов в качестве царского зятя воспринимался русскими подданными Бориса Годунова как рай на земле, недоступный для многих простых людей. Со времен московского князя Ивана Даниловича, получившего прозвище Калита, княжеские палаты возводили на самом красивом и возвышенном месте Боровицкого холма. В первой половине 15 столетия на краю возвышенности зодчие возвели роскошные хоромы для гордой супруги князя Василия I Софьи Витовтовны, посчитавшей прежние деревянные здания княжеского двора слишком простыми для себя: богатым убранством и высотой они не уступали дворцам европейских властителей. И впоследствии княжеские палаты довольно часто перестраивались и переделывались из-за многочисленных пожаров, расширений и переделок, соответствующих времени и вкусам московских правителей.
Долгое время все княжеские строения были исключительно деревянными. И только в конце 15 — начале 16 века на территории Кремля под руководством итальянского архитектора Алевиза Фрязина русские зодчие возвели первый каменный Дворцовый комплекс для Великого князя Василия Третьего. Состоял комплекс из Грановитой, Средней Золотой, Набережной, нескольких столовых палат и ряда сооружений различного назначения. Спустя несколько десятилетий, при Борисе Годунове здесь же появился новый дворец.
В начале 17 столетия царь начал в Московском кремле грандиозное каменное строительство, чтобы предоставить возможность «людям питатися», получая продовольствие за работу на стройках. Именно тогда была надстроена третьим ярусом грандиозная колокольня Ивана Великого.
В 1601—1603 году на склоне Боровицкого холма над Москвой-рекой, в месте, где прежде стояли деревянные хоромы сыновей Ивана Грозного, были возведены трехэтажные каменные палаты, позднее получившие название Запасного дворца. Это была крупнейшая дворцовая постройка Московского царства того времени, протяженность ее южного фасада составляла более ста метров.
В плане новое здание имело вид замкнутого каре с внутренним двором. Южная часть Запасного дворца представляла собой двухэтажное здание на мощном высоком цоколе, врезанном в склон Боровицкого холма и игравшем роль подпорной стены. Здесь располагались погреба и мастерские, в том числе Монетный двор.
По восточной и западной сторонам двора разместили каменные хозяйственные постройки. Северное крыло дворца примыкало к Сретенскому собору, имело два нижних каменных этажа и один верхний — деревянный. Внутренний двор был окружен длинной арочной галереей, характерной для ренессансных построек. Через арку за апсидами церкви можно было попасть в передний парадный двор царской резиденции.
Наружные фасады здания имели выделяющиеся междуэтажные карнизы и оконные проемы, обрамленные наличниками с треугольными сандриками. Редко расположенные небольшие окошки нижнего яруса, более частый ритм окон второго этажа и богатая пластика верхнего третьего этажа производили впечатление монументальности и величественности сооружения. А каждая ступенька царского Золотого крыльца была отделана невиданным украшением — белым резным камнем.