Звезда Ворона

ле Гион Илья

Растянувшись на пару десятков шагов, их отряд продвигался вглубь пещеры вот уже несколько часов. И хоть факелов было всего пять, света в пещере было так много, что можно было подумать, что в ней взошло настоящее солнце. Прежде чем отправиться в путь, Анья стукнула своим странным посохом об пол, и жидкость внутри колб начала выделять излучающий драгоценное сияние дым, наподобие того, который Феликс видел на ее корабле. Возглавляя процессию, Анья держала посох над головой, оставляя тем самым светящийся след, по которому и шли все остальные. Феликс не очень любил пещеры, и в обычной жизни он старался избегать подобных мест, но все же несколько раз ему доводилось бывать в темных и насыщенных испарениями

шахтах. И сейчас, шагая по скользким камням, он не мог не согласиться с Милу. Пещеры, по которым они шли, и вправду чем-то походили на те, что располагались в Эль-Хафа, только вот гладкий темный базальт делал их похожими на мрачный железный тоннель, усыпанный острыми выпирающими краями и осколками. Время от времени они слышали отдаленные звуки грома, которые эхо искажало в леденящие душу стоны. Наемники почти не разговаривали — сказывалась общая усталость. Несколько раз им пришлось преодолевать довольно опасные участки с глубокими оврагами, дна которых невозможно было разглядеть в бархатном мраке. Такая похоронная атмосфера не радовала Феликса, и он решил хоть с кем-то поговорить.

— Я так и не узнал, что за религию исповедует твой орден? — поинтересовался он у Синоха, который шел рядом, и был одним из немногих, кто не нес на своих плечах никакой поклажи. Другие наемники были явно недовольны таким распределением ролей, но не решались возразить по этому поводу. Феликс же понимал, что вежливый монах не хочет занимать руки на случай, если они столкнуться с какой-нибудь угрозой.

— Мое поклонение имеет похожесть на любое другое. — ответил он, выдержав небольшую паузу. — Я верю в Великого Создателя. Все мои братья и я, мы вместе приносим свои жизни в жертвенность.

— Вы приносите себя в жертву? — удивился Феликс. — Не думаю, что на свете много религий, в которых есть такие жестокие правила.

— Все поклонения имеют жертвенность. — сказал Синох. — Все жизни людей — это одна великая жертвенность. Мы приносим в жертвенность Господу наше время, когда исполняем молитвы в Его честь. Приносим наши силы, когда подчищаем и ухаживаем за храмами. И, когда наступает нужный час, мы приносим в жертвенность наши тела и души.

— А, ты имел в виду такие жертвы. — наконец понял Феликс. — Ну, по тебе сразу видно, что ты приносишь очень много сил в жертву. Неужели ваши храмы настолько большие, что обычная уборка смогла так изменить твое тело?

— Орден Раджна был создан в конце Эпохи Горя тремя пророками, чтобы не только славить имя Господа, но и производить оберегание людей и святых мест. Наша жертвенность имеет похожесть на ту, что приносят воители.

— Ну, то что ты из боевого ордена, это и так понятно. — хмыкнул Феликс. — Как ты и сказал, в этом наши религии схожи. Я даже не знаю, какая из наших трех религий более воинственная. Капелланы и храмовники Ярички одни из лучших воинов империи, и тоже самое можно сказать и о цепных ведьмах. Ну а у меня на родине только и мечтают, что умереть в сражении, хотя, конечно, стараются избегать кровопролития без причины.

— Да, я имел виденье ваших слепых жриц. — кивнул Синох. — Они хранят великое горе в своих сердцах, и эта печаль делает их сильнее. Я знаю, потому что когда-то давно мои братья имели сопровождение ваших первых слепых дев в Алгопсис, чтобы взять святое пламя.

Феликс заинтересовал рассказ Синоха. В Белланиме действительно горело голубое пламя на вершине Призрачного собора. Его могли видеть все, кто решался посетить это святое место, а также заключенные, которые работали на первых ярусах тюрьмы. А еще Феликс слышал, что в точности такое же пламя горит в Храме Слез, где проводят свое сорокадневное бдение плакальщицы, которые в будущем становятся Святыми Вдовами. Те, кто побывал в этом страшном месте, утверждали, что святое пламя

распространяет могильный холод и великую скорбь, сжигая в сердце всякую надежду и воспоминания о прошлой жизни.

— Алгобсис — это какой-то город? — спросил Феликс. — Я уже не первый раз слышу это название.

Синох открыл было рот, но его перебил Эскер, который шел позади них.

— Давайте не будем сейчас говорить про Алгобсис. — сказал он хриплым голосом от долгого молчания и холодного воздуха. — Мы сегодня и так достаточно настрадались, так зачем же омрачать наше и без того плохое настроение еще и рассказами об этом кошмарном месте?

К удивлению Феликса, монах кивнул своей лысой головой и проговорил тоном, в котором улавливались несвойственные Синоху нотки страха.

— Ты имеешь справедливость в словах. Я тоже не хочу больше говаривать об Алгобсисе.

Феликсу же, который ничего не знал про здешние города, стало жутко интересно узнать про это загадочное место, но он не хотел тревожить других, да и сам чувствовал, что сейчас эти знания могут навредить его еще не окрепшей решимости. Раз уж Эскер с Синохом не хотят рассказывать, то значит это место действительно очень неприятное.

Прошло по меньшей мере четыре часа, прежде чем они решили остановиться на ночлег. Сбросив вещи, их отряд устроился в небольшом проходе, разложив спальные мешки вокруг костра, который развела Анья с помощью желтого порошка. В этом месте стены уже были не такими мокрыми как вначале, и запах моря практически исчез, сменившись более насыщенным запахом плесени и мха. Те, кто нес вещи, тут же улеглись спать, а Феликс, с еще несколькими людьми, встали на стражу. Не то чтобы в таком месте на них мог кто-нибудь напасть, но как сказала Анья, в этих пещерах часто бывают приливы, правда она так же уверила, что опасаться им нечего, а поэтому вместе со всеми ушла отдыхать. Эскер же не стал испытывать судьбу, и поставил несколько человек охранять их лагерь, да и Феликс еще помнил, как на них напали зоарийцы в темном кабинете сумасшедшего Камалладина.

— Я не говаривал это раньше, но мои братья так же имели сопровождение вашего первого царя, когда тот нес табличку. — сказал Синох, который, как и Феликс, решил еще немного пободрствовать.

— Так тебя поэтому послали к Хепзибе? — высказал догадку Феликс. Слова монаха не сильно удивили его, хотя и раздразнили новый интерес. Он уже давно догадался, что Синох не просто так приехал в Стелларию, чтобы ознакомиться с культурой и традициями империи. — Если так, то у вас должны были остаться какие-нибудь записи про тот поход. — сказал он, без какой-либо надежды на положительный ответ.

— В наших книгах имеются только малые записывания тех событий. — ответил Синох. — Мы, как и морская женщина, не имеем знания зачем нужна табличка.

— Почему же тогда тебя отправили в Стелларию, если вы даже не знаете, для чего это нужно? — нахмурил лоб Феликс.

— У нас не имеется знания о табличке, но имеются пророчества. Нам велено отправляться за табличкой, когда на небе местополагается Глаз Хасиналя.

— Как ты сказал? Это что еще такое?

— Звезда. О ней еще говаривала морская женщина. — Синох по своему обыкновению сидел неподвижно, и Феликсу, в который раз показалось, что он разговаривает с камнем.

— Значит за всю историю была лишь одна экспедиция в Храмы-Города? — подумал вслух Феликс, подкидывая в костер самых сухих из тех досок, которые они смогли добыть со «Стумпы».

— У нас имеется знание, что была еще одна попытка. Через год, после возвращения вашего царя, к нам пришли другие, тоже из империи. Они принимали попытку идти в Аль’эшул ра Синмал, но уже без сопровождения. Пастух Дэй говаривал о них вместе с хозяйкой Хепзибой. Это были предки тех, кто сейчас именуется Тенебрисами.