Звезда Ворона

ле Гион Илья

— Вы не выглядите как наемники. — сказал Феликс, снимая с плеча сумку. — Я имею в виду… — он замолчал, переведя взгляд на железную маску Эскера.

— Это нижние норны. — ответил тот, правильно истолковав молчание Феликса. — Всегда лучше иметь кого-нибудь из местных под рукой, чтобы не возникли непредвиденные проблемы.

Феликсу было трудно поверить, что у него общие корни с этими людьми, ведь как известно, предками никсов были именно норны и пикты.

— Скоро начнется похоронная процессия, и если нам повезет, то мы сможем смешаться с толпой, которая направится к могильным курганам. — проговорил другой норн, и судя по выражению его лица, это ему совсем не нравилось. — Прокляни Всеотец черную душу этого

крысиного ублюдка Алзефора и его белой пиявки. — сказал он, сплюнув в костер.

Только когда солнце зашло, и треск догорающих веток стал наполнять окружающую тьму, Феликс полностью осознал, что на самом деле попал в Самсонскую пустыню. Когда они пробирались по пещерам к выходу, у него не было времени об этом подумать, так как голова была занята другими, более насущными мыслями. Но сейчас, когда все так спокойно и даже уютно, Феликс не мог смириться с тем, что это действительно та ужасная земля, которой так пугают жителей Стелларии и других королевств. Пока что он не увидел ничего ужасного, если не считать кошмарного шторма, который отнял жизни двух его товарищей. Но ведь они должны были плыть другим путем, и если бы так случилось, то у Феликса вообще не было бы повода называть эти земли «проклятыми».

Когда Феликс уже готовился ложиться спать, подкрепившись вяленым мясом и зачерствелым куском хлеба, смоченным в кислом вине, к нему подсел Серафиль. Жестами, которые были весьма понятны, наемник попросил маленького никса показать ему скрижаль. Феликс немного помедлил, прежде чем достать небесную плиту, так как боялся, что Серафилем может овладеть сумасшествие при ее появлении, как это было с Казией. Кто знает, что там случилось с разумом наемника, после того как он вернулся из места, откуда многие не возвращаются. Из места, в которое они и должны были отнести эту скрижаль.

Синох, заметив любопытство немого наемника, тоже подошел к Феликсу и молчаливо стал наблюдать, как тот достает каменную табличку. К счастью, Серафиль отреагировал нормально, если не считать того, что он в очередной раз сотворил крест Владык, прежде чем прикоснуться к плите. Он провел пальцами по пылающим буквам, словно слепец, который пытается понять форму предмета, находящегося перед ним. Его губы быстро шевелились, когда он в очередной раз осенил себя святым знаком. И хоть Феликс не так хорошо мог читать по губам, как это делали опытные имперские разведчики, все же он понял, что Серафиль произносит молитву «о Спасении и Защите». Интересно, Серафиль всегда был таким набожным, или его излишняя преданность Владыкам была следствием тех ужасов, которые ему пришлось пережить во время похода к Приделу Скорби?

Закончив осматривать скрижаль, наемник кивнул в знак благодарности, а затем устало отошел в темный участок лагеря, где уселся на плоский камень. Феликс увидел, как он достал потрепанные четки со священной звездой, зажал их в кулаке, и прислонив ко лбу, застыл в неподвижной и задумчивой позе молящегося человека.

***

Как ни странно, но Феликсу удалось немного выспаться, прежде чем его разбудил Арель, пнув маленького никса по подошве сапога.

— Вставай, малец. — хрипло проговорил он заспанным голосом, а потом сделал глоток из мехов и почесал себе спину. — Хватит разглядывать сады Флорсетхейма, пора возвращаться в реальный мир. Король-бог не любит, когда смертные слишком долго задерживаются в его владениях.

Феликсу очень хотелось, чтобы слова Ареля были хотя бы на четверть наполнены правдой, ведь единственное, что он видел — это безжизненную пустыню, с черным, пульсирующим скорбью и яростью, солнцем. Если по словам взбалмошного капитана так выглядит рай, то Феликсу даже страшно вообразить, как тогда должен был выглядеть ад.

Разлепив глаза, Феликс увидел, как в темноте снуют туда-сюда размытые тени, пропадая, а затем снова появляясь на фоне все еще

горевшего костра. Взяв у Ареля меха с водой, Феликс сделал изрядный глоток, а затем подобрал с земли сумку со скрижалью, которую вновь использовал в качестве подушки. Его тело все еще изрядно ныло после сражения со штормом, но любопытство и, как думалось Феликсу, долг перед Гантэром, заставили его побороть тупую боль и направиться к лошадям. По пути он встретил Милу, который помогал Дэю накинуть дорожный плащ.

— Доброе утро, господин Феликс. — проговорил Милу бодрым голосом, и радостно улыбнулся ему.

— Если утро без солнца здесь называется «добрым», то боги и вправду прокляли это место. — проговорил Феликс, недовольно взглянув на темное небо. Приветливая улыбка Милу тут же растаяла, как тает снег у растопленной печи, и он понуро опустил голову. Заметив это, Феликсу стало жаль, что он так угрюмо отреагировал на его приветствие, и поэтому он добавил: — С другой стороны, ночь мне нравится больше, и если наш дальнейший путь будет таким же мирным и тихим как сейчас, то я не буду против того, чтобы солнце совсем не появлялось на небосводе. — «Особенно то, черное, будь оно трижды не ладно». — подумал Феликс, когда Милу вновь улыбнулся, что-то проговорив в ответ.

Какие бы надежды Феликс не питал по поводу этого путешествия, но когда он увидел всего пять лошадей, которых привели с собой Серафиль и норны, то сразу понял — что добираться до Ашура им придется своим ходом. Бедных животных так нагрузили седельными сумками и тяжелыми мешками, что Феликсу даже стало их жаль, и он взял с собой один из мешков, чтобы хоть немного уменьшить их нелегкую ношу.

— Как долго нам предстоит идти до города? — спросил он у молодого наемника по имени Азфир, который носил рогатую маску.

— Если бы лошади не были так нагружены, то мы добрались бы до города еще до захода солнца. — ответил тот, окинув взглядом плетущихся впереди животных. — Но так нам придется сделать несколько остановок, чтобы они смогли отдохнуть, да и тропы тут, сам видишь, не предназначены для караванов, а поэтому мы в лучшем случае прибудем в Ашур к вечеру завтрашнего дня.

Местность и вправду была труднопроходимой. Феликс был почти уверен, что они шли именно по тому самому каньону, который он видел во сне, и в котором Арк сражался с императором ашурийцев. Но тогда дорога была намного более широкой и заезженной, чем то, что он видел сейчас. Наверное, этим путем уже давно никто не пользовался, и поэтому он зарос сухими деревьями и кустарниками, а дороги завалило камнями, которые за долгое время откалывались и падали с отвесных скал. Несколько раз им пришлось распрягать лошадей, и переносить вещи через особо заваленные места. А один раз Хольф даже перенес на плечах одну из лошадей, которая заупрямилась, и не желала перескакивать через каменную преграду. Распевая своим хриплым голосом старую и популярную на севере песню «Герой-Гора и Дева-Река», он спокойно перешагивал с испуганной кобылой на плечах через разбросанные повсюду камни. Вскоре в другом конце их веретеницы к нему присоединился Арель, и их голоса стали отдаваться гулким эхом внутри каменных стен:

С верхних пиков, что снегом укрыты

Спустился как-то Герой

Доспехи его были камнем покрыты

А сердце его было Горой

Вот такой был Герой,

Был такой вот Горой

Такой вот Герой он — хэй-хой!

А в долине, что внизу простиралась

Жила-была Дева-Река