Звезда Ворона

ле Гион Илья

У подножия гор она звонко смеялась

Красотой наполняя луга.

Была такая вот Дева

Для красоты и напева

Вот такая была Дева — хэй-ха!

Засмотревшись на водную Деву

Наш Герой не заметил, как сам

Башмаком запнулся о кочку

Кувырком покатившись к мадам.

Такой

вот Горой

Катился Герой

Вот такой вот Горой — ой-ой-ой!

И упал тот Герой, прямо в воду

И смеялась Дева-Река

Слушая брань Горы-сумасброда

О глупости того башмака

Такой вот башмак

Проклятый башмак

Запнулся о кочку, дурак!

Герой говорил, и слушала Дева

О жизни того башмака

А воды реки тем временем нежно

На дно унесли простака.

Такой вот Герой

Унесен был водой

К Деве домой — хэй-хай-хой!

Феликс и сам не заметил, как вместе с ними тоже начал подпевать себе под нос. Что не говори, но никсы любят хорошие песни и рассказы, а что может быть лучше, чем спеть песню во время долгого странствия?

— Вижу, ты не падаешь духом, мой добрый друг. — проговорил Дэй, пока Хольф громко ругался с Аньей, которая назвала его пение «пыткой, которая доносится из самой глубокой задницы преисподней».

— У меня на родине говорят, что песни, вино и женщины везде одинаковы, так что если тебе грустно, то попытайся найти что-нибудь из этого. — улыбаясь ответил Феликс.

— Я бы поспорил с каждым из этих утверждений. — вставил Эскер, который шел позади них.

— Почему ты так думаешь? — возразил Феликс. — Да, слова и музыка могут различаться, но везде есть как грустные, так и веселые песни. Вино тоже существует и горькое, и сладкое — тебе ли не знать, человек из Меридиана. Ну а женщины… тут и говорить нечего — они точно везде одинаковы.

— Одинаковы?! — громко хмыкнул один из наемников по имени Джамир, с пышной, покрашенной хной бородой. — Ты был когда-нибудь в Арно-Очинг, парень? Видел какие там женщины?

Феликса захватила волна бурного негодования, смешанная с жалостью к бедному наемнику, не имеющего чувства прекрасного, или не умевшего ценить красоту. Да, жители морского королевства имели своеобразную внешность — высокие, с очень длинной и тонкой шеей, почти как у лебедя, и маленькой головой, что, к слову, не мешало им быть одними из самых мудрых народов в Кальдеросе. Феликс ничего не мог сказать по поводу мужчин, но женщины-арнистрийки, по его мнению, были очень даже красивыми. В империи можно было найти великое множество картин, посвященных этим вызывающим вдохновение созданиям, красота которых считалась экзотичной и очень изящной. К тому же они считались лучшими танцовщицами, из-за своих тонких и длинных тел, движения которых сравнивали с горящим пламенем свечи.

— Может быть ты просто не там искал? — предположил Феликс.

— Значит от меня отвернулись боги, раз каждый раз, когда я отправлялся на поиски женщин, мне попадалось что-то вроде этого. — сказал наемник, и кивнул в сторону Аньи.

— Ну, по крайней мере, солнце и звезды везде одинаковы. — сдался Феликс.

— Скоро ты поймешь, что и это твое утверждение в корне не верно. — с улыбкой в голосе

произнес Эскер.

Громкий спор Хольфа и Аньи продолжался почти час, прежде чем оба устали метать друг в друга самыми изощренными морскими ругательствами, значение которых Феликс даже представить не мог. Поэтому, к концу дня словарный запас Феликса пополнился десятком новых обидных слов, и несколькими особо язвительными колкостями, которыми Анья, с высокомерным видом, одаривала прямолинейного Хольфа.

Второй день их пути по каньону ничем не отличался от первого. Они все так же перебирались через труднопроходимые тропы, и преодолевали широкие ручьи, которые иногда выползали из расщелин, словно ленивые удавы, и сил которых было недостаточно, чтобы напитать мертвую почву. Несколько раз Феликс видел заброшенные смотровые вышки, выполненные из черного железа, которые не смогли противостоять силе природы, и теперь лежали мертвым грузом, заваленные камнями и заросшие сухой травой. К концу дня у Феликса так болели ноги, что ему пришлось снять сапоги и растереть их настойкой, сделанной из масла листьев ивы, мяты и спирта, чтобы унять боль. Лишь на третий день они, наконец, преодолели этот каменный коридор, и смогли выйти на равнинную местность. В отличии от каньона, земля тут была более живая, и время от времени Феликс замечал небольшие деревушки, встречающиеся у них на пути. Деревянные и каменные дома местных жителей ничем не отличались от тех, что он видел в Стелларии. Лишь изредка ему попадались сооружения из железа, напоминающие миниатюрные замки или храмы, рядом с которыми мрачно вышагивали вооруженные ашурийские солдаты. Эскер рассказал ему, что это дома мелких правителей и вассалов, которым вверено управлять небольшими территориями.

К середине дня они смогли выйти на главную дорогу, которая очень сильно смахивала на стелларийские торговые тракты — такая же широкая, гладкая и крепкая. Но главной особенностью дороги было то, что за место каменной плитки, в ее основе лежало железо. И не простое, каким оно показалось Феликсу на первый взгляд. Только внимательно приглядевшись, Феликс понял, что дорога была сделана из бесчисленного множества мечей, доспехов и других военных принадлежностей, которые были искусно обработаны опытными шлифовальщиками и подогнаны друг к другу таким образом, что казалось, будто идешь по огромному полотну художника, который решил запечатлеть весь апофеоз ненасытной империи. Время так же сыграло свою роль, и некоторые участки дороги настолько истерлись, что все мечи и доспехи слились в одно сплошное темное-серое пятно.

— Как я могу видеть, железа в этих краях действительно в избытке. — проговорил Феликс, когда он поравнялся с Синохом и Эном, которые о чем-то негромко разговаривали. Молодой ювелир, ко всему прочему, что-то мастерил прямо на ходу, успевая следить как за дорогой, так и за своими умелыми руками. Феликс заметил небольшую блестящую цепочку и потертый временем звездный крест Владык — один из лучей звезды был сильно погнут, и Эн старался выпрямить его. Феликс узнал святой символ релиморскиой церкви, так как за последние два дня очень часто видел эту цепочку в руках Серафиля, приложенную ко лбу или зажатую в руках, когда тот беззвучно бормотал молитвы.

Феликс так и не смог разгадать, что творится в голове у этого высокомерного молодого ювелира, так же, как и не мог определиться с тем, нравиться ему Эн или нет. Порой ювелир вел себя чрезмерно заносчиво и властно, при этом необъяснимым образом избегая присущей для такого поведения наглости, компенсируя это грамотно подобранными словами и жестами, а порой, как сейчас, безвозмездно помогал в том или ином деле, не связанным с черной работой.

— Количество железа не играет никакой роли, если они не могут им правильно воспользоваться. — проговорил Эн, не отрывая взгляда от своей работы. — В своей слепой глупости, вскормленной необузданным высокомерием, они дают врагам, которые придут на их землю, огромное количество материала для оружия и военных машин. Их непомерное эго сдуется, когда их железо обратиться против стен их же городов.