Звезда Ворона
Шрифт:
Пока Феликс присматривался к этому необычному судну, всадники уже взяли всю их группу в плотное кольцо, направив на наемников свои кривые копья, которые, как оказалось, были обычными толстыми ветками с заостренными концами. Когда же Феликс присмотрелся к всадникам получше, то понял, что и доспехи, которые он сначала принял за ржавые железяки, на деле тоже оказались деревянными. Сходство с ржавчиной им предавала толстая коричневая кора, которую никто не удосужился счистить. Шлемы тоже были весьма непривычные — это были простые пеньки, с проделанными отверстиями для глаз и дыхания. У некоторых даже имелись
— Бросьте свое оружие, несчастные создания! — разнесся над равниной наполненный церковным величием голос.
Несколько секунд наемники стояли не двигаясь, и все взгляды были прикованы к Эскеру, ожидая его дальнейших указаний. Когда же глава наемников тихонько кивнул, и медленно положил свой меч на землю, все остальные его подчиненные также последовали его примеру. Лишь Хольф не выпустил из рук свой жуткий на вид топор, и хмуря свои взъерошенные брови, со злостью глядел на окруживших его врагов. Заметив это, Эскер быстро подошел к никсу, и глядя ему прямо в глаза, медленно проговорил:
— Положи топор, никс. Сейчас же. — он схватился за рукоять и потянул на себя, но Хольф так крепко держал древко, что Эскеру даже не удалось пошатнуть никса, не то что выдернуть его оружие.
— Положи, тебе говорят, упрямая болотная моль! — рявкнула на Хольфа разозленная Анья.
— Почему Хольф должен слушать слова деревьев? — возмутился никс, проводя суровым взглядом по рядам всадников. — Деревья сами к нему пришли, так почему же старику Хольфу их не порубить на дрова?
— Да потому что они убьют нас раньше, чем в твоей тупой голове созреет хоть одна здравая мысль. — снова огрызнулась Анья.
Хольф опять посмотрел на пиктских всадников, а затем, с видом глубочайшего презрения, откинул свой топор, словно тот тоже чем-то насолил ему.
— Вы, незнающие милости заблудшие овцы, что ищите на святой земле?! — снова раздался голос.
— Для начала сам покажись и назови себя, тогда и мы дадим тебе ответы! — прогремел Арель.
— Увядшие в пороках и невидящие истинного Господа, я не удивлен, что ваши грехи, как ярмо на шее, заставляют ваши глаза смотреть лишь на землю под вашими ногами! Подними головы, о презренное стадо!
Тут Феликс, как и остальные, наконец увидел того, кто говорил с ними. Огромный, не уступающий Синоху в крепости тела, мужчина в белой юбке стоял у края борта. Это был лысый старик с длинной белой бородой, доходившей почти до пояса. Его голый торс и лицо были покрыты такими же кровавыми узорами, как и у Джелу, только вот в отличии от наемника, он не корчился от нестерпимой боли. Но самым страшным в его виде был дикий взгляд, который заставил Феликса испытать неприятное чувство обреченности. Старик смотрел на них такими выражающими безумие глазами, будто увидел перед собой убийц всей своей семьи, которым поклялся отомстить во чтобы то ни стало. И Феликс искренне недоумевал как с таким бешенным взглядом тот может так уверенно управлять своим голосом, который был относительно спокойным, но при этом не лишен одухотворенной надменности, которую можно было
— Имя мое Изеул, и я тот, кто несет слово Господа нашего, того, кого величают Благостным Чудом!
— Что тебе нужно от нас, Изеул?! — прокричал ему в ответ Эскер, приложив руку к прорезям своей маски чтобы заслонить глаза от слепящего солнца. — Ты знаешь кто мы, и что мы не несем никакого зла в твои земли. Отпусти нас, и мы уйдем с миром.
— Те, кто не видят истину, и не признают Благостное Чудо, есть самые настоящие еретики! Моя земля стонет под грузом ваших грехов и пороков! Кто тот дьявол, что наслал на моих добрых сынов эти страшные муки?! — провозгласил Изеул, указав рукой на ту часть корабля, которую Феликс не мог увидеть.
— Если хочешь увидеть дьявола, то взгляни на свое отражение, ничтожная мышь! — сплюнула Анья, одарив Изеула презрительным взглядом.
— Морская ведьма, ты тоже с ними?! — глаза старика еще сильнее выпучились от недовольства, и у Феликса возникло ощущение, что они вот-вот вывалятся из глазниц. — Ты, дочь наших отцов, тех, кого коснулось благословение Чуда… Нет, это не могла быть ты.
— Мои отцы были гордыми сыновьями моря, а не горсткой презренных трусов, закрывших глаза на свои проступки! — выкрикнула ему в лицо Анья.
Изеул никак не отреагировал на ее слова. Старик, казалось, вообще перестал обращать на нее внимание, и теперь его глаза осматривали пленников, внимательно всматриваясь в каждого из них. У Феликса сжалось сердце, когда эти выпученные глаза остановились на нем, и он поспешил поскорее опустить голову, только бы не встречаться взглядом с этим обезумившим стариком. Пока Изеул молча осматривал их группу, за его спиной снова послышались крики и стоны, которые в наступившей тишине были словно гром среди ясного неба. Наконец, когда предводитель пиктов закончил водить по рядам наемников своим яростным взглядом, он поднял руку и прокричал:
— Свяжите этих несчастных! Мы сможем узнать кто из них несет зло только в священном хороводе камней!
— Сначала освободи Джелу от своих проклятых надписей! — подался вперед Эскер.
Изеул, который уже успел повернуться к ним спиной, медленно обратил свое бородатое лицо на лежавшего у ног Эскера наемника.
— Боль — есть проявление истинной веры в Благостное Чудо. Зачем же мне лишать страждущих этой дарованной Господом участи? — проговорил он, и Феликс впервые уловил в голосе старика довольные нотки.
— Ты не вправе решать за других, что им делать с их душами и телами! — отчаянно прокричал Эскер.
Эти слова, похоже, подействовали на Изеула куда больше, чем недавние оскорбления Аньи. Он снова повернулся в их сторону, и подойдя к перилам корабля, наклонился вперед и прокричал:
— Я тот, на кого возложили святую честь нести волю Благостного Чуда! — гордо возвестил он, и Феликс в который раз вздрогнул от его громкого и совсем не подходящего для священника голоса. Такой рык подошел куда больше какому-нибудь атаману разбойников, чем священнослужителю. — Его высокопреосвященство понтифик Ангустус наделил меня словом Господнем в святых залах Матери Всех Церквей. Кому, как не мне вести слепцов через мрак невежества и пороков, на встречу теплому свету нашего доброго Господа?