Звезда Ворона
Шрифт:
Слова про арлекинов не сильно удивили Феликса, но вызвали должное любопытство. В империю, и другие соседние страны, порой наведывались загадочные люди в масках и ярких костюмах, которые привозили диковинные товары, и устраивали пышные ярмарки с красочными представлениями. Никто не знает откуда они приходят, и что скрывают под своими цветастыми, украшенными красивой резьбой масками. Арлекинов любили за их веселые представления и диковинные безделушки, которые они привозили с собой. Ходило множество слухов о том, откуда они прибывают, и многие из них склонялись к тому, что этот народ прибывает из Самсонских пустошей. А особо доверчивые и любящие байки жители рассказывали, что арлекины приходят из глубоких колодцев, где располагаются их сказочные города. Некоторые верили, что арлекины обладают неземной красотой, и поэтому, чтобы обычные люди ненароком не влюбились в них, носят на лицах свои веселые маски. Но были и те, кто не особо любил их. На западе империи ходили слухи, что арлекины подменяют новорожденных детей, заменяя их своими, неотличимыми от обычных, а настоящих уносят в свое подземное царство, где
— Но ты же только что сказал, что это язык син’фирэ и алласийцев. — нахмурив брови, проговорил Феликс.
— Это верно. — кивнул Синох. — Те народы, о которых ты говариваешь, являются родственниками лумуа. Они принесли этот язык.
Из-за обилия названий у Феликса в голове все спуталось, и он, еще раз посмотрев на кривые письмена, которые были нацарапаны на куске пергамента, отвел взгляд в сторону. Сколько же еще ему предстоит узнать об этом удивительном месте? Судя по всему, он не прочитал и десятой части из того, что следовало бы знать про этот странный континент.
— Выходит, эти слова не имеют значения. — подытожил Эскер, убирая клочок пергамента обратно в карман. — По крайней мере для нас. Мы все равно будем проходить через арлекиновы земли, и, если что, сможем узнать у них поподробнее об этих знаках. — Феликс не особо вслушивался в его слова, так как разговор перестал быть для него интересным. Арель теперь вел спор с одним из наемников по поводу самых крепких северных напитков, а внимание Феликса само собой переключилось на местные пейзажи.
Зеленые луга все еще простирались до горизонта, но теперь трава перестала быть столь ухоженной, какой она была еще пару дней назад. За место мягкого мха и короткого зеленого покрывала, все чаще им приходилось шагать по более высокой осоке, овсянице и зеленой ржи. С этим изменением пришли и болотистые местности. Первая топь, которая, впрочем, выглядела как ничем не примечательное поле, встретилась им на следующий день, после разговора с Синохом про сказочные народы. Им пришлось распрячь лошадей и вести их по целой паутине дощатых настилов, которые были помечены горящими факелами. Во время этих переходов Феликс особенно сильно беспокоился за сохранность скрижали, не выпуская ее из рук и прижимая поближе к телу, ведь если бы она выпала, то тут же погрязла бы в обманчивой на вид трясине, и вытащить ее было бы невозможно. А спустя еще пару дней пути картина местности полностью переменилась. От гладких лугов и полей не осталось и следа, и горизонт теперь застилал плотный мангровый лес. Толстые, искривленные стволы и корни могучих деревьев вылезали из воды, словно лапы великанов, затянутые илом и другой болотистой растительностью. Тонкие тропинки превратились в настоящий лабиринт, нужные проходы которого были скрыты за зелеными занавесками плакучих ив и других невыразительных растений. Целые полчища мошкары и гнуса атаковали каждый участок не защищенной кожи, так что Феликсу приходилось по пять раз за день смазывать эти места барсучьим жиром и неприятной смесью из молотой коры и грязи, чтобы хоть немного защитить себя от надоедливых насекомых. Лошади, половина из которых была местной породы, а поэтому имели толстую шкуру, почти не замечали этих укусов, а тех кобыл, которые были не такими толстокожими, накрыли плотной тканью от палаток. К великому счастью Феликса, на их пути оказалось довольно много маленьких деревушек и постоялых дворов, а поэтому им не приходилось ночевать под открытым небом, хотя Феликс и не мог представить, кто захочет жить в этих безрадостных местах. В основном это были небольшие поселения, порой возведенные прямо на болотах, где дома располагались на толстых сваях или прямо на низких ветках вековых деревьев. В этих местах всегда было полно дыма, порой приятного, а иногда и невыносимого, который, так или иначе, отпугивал насекомых и других обитателей джунглей. Но если деревянные жилища местных жителей не особо удивляли Феликса, то внешний вид самих арнистрийцев сперва заставлял его невольно хвататься за кулон Силестии, и бормотать про себя быстрые молитвы. Сходство с арнистрийцами из Арно-Очинг, несомненно, было, хотя и не такое приятное, какое хотелось бы увидеть. Длинные шеи, как у лебедя, узнавались безошибочно, но на этом сходство со своими элегантными и высокими морскими собратьями, которые ценили красоту и изящество, полностью заканчивалось. Сгорбленные, облаченные в рваные тряпки, болотные жители походили на улиток, которые высовывали свои невзрачные лица, обмотанные пропитанными разными жидкостями бинтами, защищающими их от беспощадных насекомых. Феликс даже не мог понять, кто из них мужчина, а кто женщина, пока они не начинали говорить. Каждый раз, когда он их видел, ему хотелось отвести взгляд, или сделать вид, что не замечает этих жутких людей. Они казались ему медленными и вялыми, полностью лишенные какого-либо смысла существования. И лишь через несколько дней, когда он смог привыкнуть к их обществу, Феликс стал примечать, что у них действительно имелась своя, пусть и неспешная, но насыщенная событиями жизнь. Дети, которые выглядели чуть более живыми и веселыми чем взрослые, резвились на пристанях, играя в прятки, бегая за светлячками или ловя головастиков с помощью привязанных к веревке корзинок. В тавернах часто можно было услышать смех и даже музыку, которая, в отличии от всего остального, была поистине красивой. Арнистрийцы в основном предпочитали свирели и другие духовые инструменты, имитирующие пение птиц. Феликсу, с его талантом разговорить людей, не составляло труда влиться в местную компанию, после чего он убеждался, что болотный народ был настолько же словоохотлив, как и самые заядлые выпивохи из Полларвейна, Метеорхольма и других уголков северной
Но чем дальше они продвигались по деревянным мостикам и дорожкам, пронизывающих джунгли, тем мрачнее и нелюдимее становились местные жители. Казалось, что их что-то гнетет и пугает, но они отказывались об этом говорить. Несколько раз на их пути встречались военные патрули ашурийцев, которые выглядели словно стая свирепых волков, выслеживающих свою жертву. Эскер велел нескольким своим подручным идти впереди и разведывать путь, и однажды они возвратились и о чем-то быстро переговорили с ним, после чего Эскер приказал всем в срочном порядке отойти и затаиться в стороне. Через некоторое время, по той дороге, где они должны были идти, проследовал отряд странных воинов. Лица многих были скрыты под черными капюшонами, а те, что были открыты, имели на головах внушающие ужас конструкции, с острыми искаженными пиками, расходящимися во все стороны, и напоминающие звездный нимб. Феликс заметил, что у многих из тех воинов были разного рода незаживающие раны и другие болезненные увечья, которые они, по всей видимости, сами себе наносили. Некоторые стянули руки крепкими пропитанными черной смолой веревками, сквозь которые сочилась порченная кровь, другие же надели на голову железные венки или же и вовсе прибили стальными гвоздями свою броню к телу.
— Это отряд из Алгобсиса. — поведал Эскер, после того как они продолжили путь. — Флагелланты Матери-Церкви. И еще с ними были зоарийцы. Это они были в черных капюшонах. Не знаю, что им нужно, но я уже несколько дней слышу от местных о том, что эти безбожники что-то ищут в этих местах. Не удивлюсь, если предметом их поисков окажется эта самая скрижаль, что сейчас у тебя в сумке.
Феликс и сам успел заметить нарастающее напряжение, которое с каждым днем все больше усиливалось. Было бы глупо отрицать, что все те загадочные события, что произошли с ними, и перекрытие портов, а так же странная активность Алгобсиса и Зоара, были бы обычной случайностью.
— Значит нам лучше не останавливаться на ночлег в поселениях. — печально проговорил Феликс. Мысль о том, что им теперь придется ночевать в джунглях, пугала маленького никса так же сильно, как и сами преследователи.
— Нет, это будет еще более опрометчивым решением. — помотал головой Эскер. — Но мы не можем испытывать милость богов, а поэтому будем останавливаться в менее людных местах. Это займет чуть больше времени, чем планировалось, но зато так будет безопаснее.
— Имею должность соглашаться. — проговорил Синох, который в последнее время не спускал с Феликса глаз, и теперь, словно сторожевой пес, спал прямо на полу рядом с Феликсом в каждой гостинице, в которых они останавливались. — Нужно иметь поспешность, но не рисковать просто так.
Теперь им приходилось идти по безлюдным, заросших травой тропинкам, некоторые из которых выглядели заброшенными или вовсе непроходимыми. Два раза им пришлось даже обмотать лица повязками, которые Анья пропитала какими-то пахучими маслами, так как шли они по ядовитым болотам, порой забредая в пропитанные губительными испарениями чащи. Вода в этих местах была черной, как деготь, а иногда красной, как кровь. Одно утешение — насекомых в этих местах почти не водилось, но это было несильной отрадой, так как за место укусов Феликс все чаще страдал от ожогов и сыпи, которые оставляли местные растения и кислотные туманы, витавшие над болотами.
К концу восьмого дня путешествия по Зерзулле, им удалось выбраться из удушливых болотистых зарослей, и выйти к одной из многочисленных деревушек, которые прятались среди толстых многолетних деревьев. Экзотической растительности в этом месте оказалось куда больше, и утомленный Феликс смог в кои то веке насладиться жизнью, приобретя у хозяина таверны целую тарелку разнообразных фруктов, о которых до этого даже не слышал.
— Не нравиться мне здешний воздух. — настороженно проговорила Анья, когда они, вместе с Милу и Синохом, сидели в темном углу таверны. Феликс и Милу уплетали экзотическую еду, тогда как Анья, с каким-то зловещим остервенеем, полировала свою саблю.
— Это вполне ожидаемо, госпожа Анья. — отозвался Феликс, вертя в руках странный зеленый плод, похожий на цитрон, но более мягкий, и пахнущий цветами мяты. — Мы ведь на ядовитых землях, и не удивительно, что воздух здесь нечистый. Но, слава богу, мы можем перетерпеть его в этих замечательных деревеньках. Вы не знаете, как это правильно есть? — он указал пальцем на фрукт, но Анья, по-видимому, совсем его не слушала. Ее глаза шарили по таверне, будто надеясь найти причину ее тревог.
— Я говорю не про испарения, мальчик. — хмурясь проговорила она, все еще натирая лезвие масляной тряпкой. — Ты разве не видишь, кто перед тобой сидит. Яд для меня, что мука для пекаря. Нет, это что-то иное. Воздух здесь… иной.
Феликс посмотрел на нее, а затем обвел взглядом таверну, сам не зная зачем. Он принюхался, но уловил лишь сладковатый запах множества экзотических плодов, смешанный с менее заметной вонью тины и сырых досок.
— Если вас это так сильно беспокоит, то следует рассказать об этом Эскеру. — наконец проговорил он, вернувшись к блюду с фруктами.
Анья не стала как-то возражать на это, и через несколько минут покинула их. Феликс же, вместе с Милу и Синохом, продолжили свою вечернюю трапезу. А если точнее, то ели лишь никс и мальчик, Синох же просто сидел рядом, как всегда превратившись в неподвижную статую. Перед самым уходом к ним присоединился Хольф, который смог раздобыть местный алкоголь (наемники не стали брать с собой большие запасы вина, а те, что были, использовали в основном для медицинских целей). Опробовав его, Феликс не сильно удивился чересчур приторному и, в большей мере, кислому вкусу. Вино в этих краях делали по самым простым рецептам, пряча ягоды в стволы деревьев, где они бродили и давали то, что местные называли «ун’лоэ» — древесное вино.