Звезда Ворона
Шрифт:
— Ой, я тут вспомнила, у меня же еще делишки всякие незаконченные остались! — крикнула Зено, вприпрыжку припустившись к выходу из комнаты. — Делишки-зайчишки у меня!
Весело смеясь она выбежала из комнаты. Феликс подумал было что это все, но тут дверь снова приоткрылась, и просунув растрепанную от беготни светлую голову, Зено напоследок прибавила, показав язык:
— Старая карга!
Анья метнула в нее кусок ржавой цепи, которую одним движением вырвала из своего трона, но Зено уже и след простыл. Только и слышалось за дверью:
— Старая карга — в попе кочерга! Ха-ха-ха-ха!
Несколько секунд Феликс пялился на закрытую дверь, пока за его спиной не раздался другой, незнакомый ему голос:
— Нет-нет, так совсем не приемлемо! Выпрями
Перед Феликсом все еще была та же комната, только чуть больше освещена, и перед кривым троном Аньи находился маленький столик, устланный богатой белой скатертью и заставленный дорогими столовыми приборами. За самим же столом сидела Зено и какой-то напыщенный, накрахмаленный паж. Волосы девочки теперь были коротко подстрижены, а сама она была одета в мужской камзол и брюки.
— А это у нее в крови — хватать все, что только не попадя. — устало проговорила Анья со своего обычного места. — По ее рукам бы ложкой ударить разок, или вилкой тыкнуть — тогда, может быть, и усвоит.
— Так вы толком и не объяснили, что хватать, а что не хватать. — обиженно произнесла Зено, положив ложку на место. — Вот вас за такое объяснение надо бы за нос схватить!
— Разговоры перестать! — паж, задрав нос, укоризненно помотал пальцем перед лицом Зено. — Меня пригласили не для того, чтобы выслушивать жалобы нахальных особ. А теперь делай как сказано.
Феликс с интересом смотрел как Зено послушно выполняет указания пажа. Сначала она училась правильно вести себя за столом, и довольно скоро смогла безошибочно выполнить все, что ей говорили. Феликс даже поразился насколько сильно та изменилась. От мелкой проказницы не осталось и следа, и перед ним предстал сам Зено Дастинес — молодой юноша и слуга Анастериана.
— Совсем не плохо, совсем не плохо. — чванливо похвалил ее паж, когда Зено смогла выполнить все его указания.
— И чего только в тебе нашел этот мальчишка Тенебрис? — проговорила Анья, которая все это время, со скучным лицом наблюдала за обучением Зено. — И ведь даже письмо прислал, и слугу… Откуда, интересно, он о тебе узнал?
Но слова Зено невнятным эхом разнеслись по комнате, сливаясь в многоголосую речь, которую разобрать было невозможно. Стены вдруг стали таять, сползая вниз, словно расплавленный воск. Сотни других голосов ворвались в голову Феликса, и он слышал надрывной плач и душераздирающие крики, шум бушующего пламени, и звон стали. Перед его глазами стали проноситься мимолетные образы, которые, не успев появиться, тут же сменялись другими, будто пейзажи в окне мчавшейся кареты. Феликс видел сражающиеся многотысячные армии, распятых людей на пылающих крестах, и шествующих по морю великанов. Все это поражало воображение, и тут же исчезало, не давая как следует себя рассмотреть. Увидел Феликс и горящее Великое Древо Элун, роняющее на землю возведенные на его кронах дома и города, словно переспелые плоды.
Но продлился этот хоровод образов не долго. Сменяющиеся видения вдруг встали и заполнили все пространство, погрузив Феликса в одну из своих многочисленных картин. Он снова оказался в до боли знакомой безжизненной пустыне, под светом черного солнца, распространяющего бесконечное горе и отчаяние. Но теперь в сердце Феликса закралась надежда, а с ней и трепещущий страх, что в этот раз он сможет отыскать то, к чему так долго шел.
Впереди Феликс увидел высокий горный кряж, и с каждым его шагом черное солнце скрывалось за массивными каменными пиками, которых было ровно семь. Дорога была устлана черными перьями и невозможно чистым золотом, и хоть ветра не было, перья расступались перед ногами Феликса, словно толпа верующих перед святой процессией.
Так он шел к неумолимо приближающейся горе, слушая лишь удары своего беспокойного сердца, но вскоре до его ушей вновь стала доноситься неземная песня, которую когда-то в его сне пела молодая женщина. Добравшись до подножия гор, маленький никс увидел небольшую темную расщелину, к
Феликс не мог сопротивляться непреодолимой силе этого черного сгустка. Он шел вперед, слушая мелодично-протяжную песню, таящую в себе невинность и непорочность, которая с каждым шагом становилась все громче, а вместе с ней сердце маленького никса полнилось цепенящим страхом. Он всей душой желал остановиться, но упрямые ноги не слушались его. В какой-то момент Феликсу все-таки удалось превозмочь свое непослушное тело, и он упал на холодный каменный настил. На секунду он обрадовался, что больше не сможет идти, но тут в ход вступили руки. Медленно, на карачках, он пополз дальше. Горькие слезы потекли из его глаз, и он взмолился Силестии и Господу, чтобы они спасли его от этого ужаса, но никто его не услышал. В этом месте царил лишь вечный мрак. Ползя вперед, краем глаза Феликс увидел пустые каменные троны, что были выдолблены в серых скалах — забытые и покинутые. Толстые цепи вились над его головой, и время от времени подрагивали, будто удерживали что-то живое. Феликс боялся поднять взгляд и посмотреть перед собой, но даже не видя, он чувствовал, что приближается к поистине величайшему и безраздельному злу. Вскоре на его пути попался локон темных волос, и чарующий женский голос, ласково напевающий песню, зазвучал совсем близко. Потеряв, казалось, все свои силы, Феликс в ужасе застыл на месте. Его тело больше не могло двигаться, и его сковал запредельный страх. Не было сил даже чтобы задрожать или закричать, и лишь потоки слез катились из его глаз, падая на мертвый камень. Внезапно он почувствовал, как неведомая сила обвила его шею, и медленно стала запрокидывать голову, чтобы он наконец увидел то, чего больше всего страшился.
Время сжалось и скукожилось, практически остановив свой ход. Взгляд Феликса выхватил еще больше блестящих черных локонов, растянувшихся по земле, и сверкающих серебром звезд. После этого его глаз уловил голую женскую лодыжку и черное одеяние.
Феликс видел, как перед его поднимающимся взором предстает молодая женщина, обессиленно развалившаяся на земле, словно ангел с обломанными крыльями. Капюшон все еще скрывал ее лицо, и она, будто из последних сил, старалась подняться, опираясь на тонкие бледные руки, но у нее ничего не выходило. Она могла лишь приподняться на руках и блаженно наклонить голову, как это мог бы сделать мученик, увидевший спасение. Ее губы двигались, и из них исходила животворная песнь, а из скрытых капюшоном глаз катились золотые слезы.
А тем временем взгляд Феликса все поднимался, и вот он уже увидел трепыхающееся черное крыло, совсем рядом с женщиной, а затем еще одно, и еще. Феликс не мог закрыть глаза, и крик всепоглощающего ужаса потух у него в груди, рассеявшись вместе с надеждой на спасение. Перед его глазами предстало то, к чему он так долго стремился, и что так безжалостно его манило. Это было неисчислимое скопление подрагивающих черных, как сама бездна, крыльев. Они были обвиты толстыми цепями, что тянулись к семи вершинам гор, и от этого клубка крыльев во все стороны шел черный мрак, сулящий гибель всего живого. Плотно обвитый со всех сторон цепями, этот мрачный сгусток походил на клубок пряжи, и черные крылья подрагивали под золотыми звеньями, будто стараясь разорвать их. Один лишь взгляд на это существо обжигало разум Феликса, заставляя его дрожать, а рассудок биться в агонии. Какими-то могучими усилиями маленькому никсу удавалось держаться, но он чувствовал, как постепенно теряет себя в этих бесконечных лабиринтах черных перьев. Он думал, что ужаснее этого больше ничего не будет, но тут он ошибся.