Звездная Кровь. Изгой VII
Шрифт:
Я встретил первую волну, активируя Щит Обжигающего Света. Барьер вспыхнул, отражая их порыв, жар опалял воздух, превращая ближайших в чадящие обугленные куски. Один из бронзовых, с выгнутым хвостом, замер, целясь в меня — эта секундная задержка стала его концом. Я выстрелил из «Десницы» в упор, и пуля превратила его пасть в кратер, разбрасывая осколки хитина по стенам, где они шипели, остывая. Но они были живучи, как тараканы после ядерной зимы — даже в агонии этот гад дёргал хвостом, пытаясь поджарить меня лучом. Я едва увернулся, чувствуя, как жар опаляет кожу на щеке, а мышцы
Ами врезалась в гущу врагов с облегчением — так мне показалось, — песчаный доспех держал удары когтей-кос, но она не стояла на месте, крутилась вихрем, сабли замелькали, отсекая ноги-ходули, когти-косы, безмозглые треугольные головы. Твари рушились, извиваясь в конвульсиях, а она продолжала, пот стекал по её шее, дыхание становилось прерывистым, выдавая усталость под маской ледяной отстранённости. Один бронзовый нацелил на неё хвост, замер в той самой задержке, и она, не тратя времени, воткнула саблю прямо в сустав, заставив его тело задёргаться, как марионетку с перерезанными нитями. Её движения были точны, экономны.
Чор, нырнул в тени, выныривая за спинами солдат. Его гаусс-карабин отозвался тихими хлопками, целясь в секунды замирания. Он уложил двоих бронзовых, их хвосты безвольно упали, но один успел выстрелить, опалив ему бок. Чор выругался, голос дрогнул от боли, рука прижалась к обожжённому месту, пальцы дрожали, а лицо исказилось гримасой, смесью ярости и шока.
— Отродье Тенекрута, это не по правилам! — прошипел он, но не отступил, добивая очередью деревянного Имаго, чья пасть клацнула, но вместо Чора там уже была пустота.
Мы прорывались дальше, шаг за шагом, потому что альтернатива была хуже. Сдаться означало — стать частью этого гниющего ковра под ногами раньше или позже. Я вёл их, зная, что в конце нас ждёт Матерь.
Потом на нас навалились Имаго-Стражники. Эти особи были ещё крепче, чем предыдущие, и глифов, отливавших тёмной бронзой, стало заметно больше. У них были те же ноги-ходули и косы, что резали воздух, как мясник на бойне, но их скорпионий хвост заканчивался простым, дёшевым, сердитым и смертоносным жалом — никаких рубиновых лучей, только чистая, примитивная смерть в виде костяного кола и яда, что жёг, как напалм в венах. Они были выносливее, их хитин держал удары стальной сабли Ами, а пули из моего неулучшенного револьвера рикошетили, и даже разнесённая голова не всегда останавливала их. Твари дёргались в конвульсиях, пытаясь ужалить напоследок.
Я разрядил «Десницу» в бронзового, целясь точно в пасть во время его замирания — той секунды, когда эти твари останавливались, готовясь к уколу. Пуля разнесла её на брызги, превратив треугольную морду в ошмётки, но осколки хитина впились в мою руку, как шрапнель от взорвавшейся мины. Кровь потекла по пальцам, жгучая волна заставила кулак сжаться. Я стиснул зубы, подавляя боль.
Ами перехватила целую группу деревянных особей, её сабли мелькали зарницами, отсекая жала в миг замирания, словно жнец, собирающий урожай в аду. Но один бронзовый прорвался, его коса чиркнула по её доспеху, не причинив вреда, только заставив пошатнуться. Но она не отступила — вонзила клинок Медвежьей Сабли в сочленение
Чор выскакивал из теней, как чёрт из табакерки, его выстрелы били без задержки и промахов, разрывая микроскопические треугольные головы, как консервные банки под прессом, но один стражник ужалил его по касательной. Он вывалился из тени, хватаясь за руку, где яд пузырился на коже, вызывая дрожь во всём теле, словно ток пробивал его насквозь. Лицо исказилось гримасой, кулак сжал ткань на груди, а дыхание вырвалось хрипами.
— Босс, это… это уже не весело! — прохрипел он, но успел пристрелить ещё одного, прежде чем осел на колени. — Восходящим быть мне разонравилось… Это не круто…
Бой не затухал ни на минуту, волна за волной лезли на нас твари, мы рубили, стреляли, жгли — я подморозил группу Ледяной Звездой, сковав их ходули в ледяные оковы, Ами сожгла их Огненным Шаром, превратив их в обугленные пустые хитиновые остовы, Чор фланкировал, превращая тени в ловушки, где твари исчезали в хлопках его карабина. Каждый убитый стоил усилий, и если с меня лил пот градом, а мышцы горели, как в кузнечном горне, то оставалось только представлять, как себя чувствовали мои спутники с менее развитыми Навыками и Атрибутами. Воздух становился всё тяжелее от запаха горелого хитина и яда. Но мы прорвались, оставив за спиной груды, что ещё дёргались в агонии.
Когда тела наконец затихли, я опустился на колено, подбирая сияющие капельки Звёздной Крови и выпавшие Руны — в основном пустышки. Но тут из теней вывалился Чор, его тело дёрнулось, как от удара током, кожа покрылась бордовыми ожогами, а рука распухла от яда, пальцы дрожали, а дыхание вырывалось хрипами боли.
— Босс… — прохрипел он, падая на колени, голос дрожал от страха и муки, кулак сжал ткань на груди. — Это… Что-то плохо мне… Жжёт…
— Держись, — сказал я, чувствуя, как сердце сжимается от тревоги, несмотря на «Отключение Эмоций».
Я активировал Руну Исцеления, что вытягивала яд и залечивала ожоги. Настоящее серебряное волшебство, оно буквально вытащило его из могилы. Тело зоргха задрожало сильнее, мышцы напряглись, а лицо исказилось в гримасе боли, пот выступил на лбу крупными каплями.
Ами подошла ближе, её поза напряглась, руки сжались в кулаки, а губы побелели от беспокойства, хотя голос остался ровным.
— Комач… Держись, зоргх.
Чор, почти пришедший в себя, выдал жалкую ухмылку, его дыхание выровнялось, но руки всё ещё дрожали.
— О, босс, ты меня вытащил… Леди Инквизитор, беспокоилась за меня? Или мне показалось? Я думал, её сердце — как камень с Соляной Равнины.
— Вот ещё, — отрезала Ам’Нир’Юн, скрестив руки, но её плечи слегка расслабились, выдавая облегчение. — Я слежу, чтобы не пропала Звёздная Кровь и Руны, что мы уже в тебя вложили. Ты — ресурс, Комач, как и все мы. Ничего личного.
— Хах, ресурс с юмором, — хмыкнул он, вставая на ноги с лёгкой дрожью. — Ладно, босс, пошли дальше. Счастье, оно в выживании, да?