Звёздная пыль… На сапогах!
Шрифт:
Тщательно разбирали мы причины случившегося, работая — чтобы не допустить такого впредь. Первое, что было сделано — изменена программа управляемого возвращения, на всех кораблях. Теперь, в случае неотделения любого из отсеков компьютер должен совершить маневр. Маневр имени Титова… Пусть если такая гадость случится даже с обычным орбитальным кораблем — мы должны быть готовы. Но, конечно тут проще, скорость входа всего восемь километров, вместо пятнашки 'Аэлиты'. Долго нас упрекали всякие неграмотные товарищи, в основном журналисты зарубежные. Основной смысл был — почему же корабль шел на рискованную посадку, вместо такой удобной и привычной стыковки с орбитальной станцией.
Эх,
//Разрыв. Заполнить./
' …это Центр. По расчету вы вышли! Удачи, товарищи!'
Торжественно подняли, чокнулись пластиковыми тюбиками, провожая крайнюю ночь. Туманный, сине–белый серп Земли, далекий диск Луны. Красивый вид из форточки… Виднелись края краснеющих от нагретого теплоносителя радиаторов, два реактора надежно были скрыты щитами биологической защиты, болтаясь на концах стометровых ферм. И работали движки, выхлопные струи в виде почти незаметной, туманной дымки улетали в пространство с огромнейшей скоростью… В Космосе не действуют привычные законы, тут принцип 'тише гонишь — быстрее прилетишь' работает. Да еще как — в невесомости очень малую роль играет тяга, гораздо большую — скорость истечения материи. Наша огромная, ажурная игла никогда не сможет сесть на любую планету. Дело даже не в хрупкости конструкции — при летной массе, без полезной нагрузки в три сотни тонн… Тяга маршевых двигателей аж тысячу ньютон–ов! Переводя на обычный язык — сто килограмм. И это хорошо, аргоновая плазма вылетает из сверхпроводящих катушек со скоростью в сто шестьдесят километров в секунду. Кушая при этом пяток мегаватт электроэнергии…
За каждую секунду наша скорость увеличивается на десять сантиметров. Целый метр за десять секунд! Наша родная Земля остается позади, мы набрали скорость ухода. Эх, когда–то, мы с Юрой разогнались всего за двадцать минут. Но, коэффициент полезного действия химических движков… Паровоз обгонит.
Все, впереди долгий–долгий день. Долго, очень долго будет светить нам попутное солнышко, и не будет тени. Совсем. Далеко–далеко от нас проносятся маленькие каменные шарики, крохотные в бездне пространства. Там, на орбитах вокруг родного светила останутся твердые, землеподобные планеты. Крохотный, тяжелый и перспективный Меркурий. Огромная и таинственная Венера. Родная Земля, с увязавшимся шариком Луны. И Марс, ржавый, мертвый — но такой полезный. Если что пойдет не так — нас там встретят и помогут.
Очень, очень трудно понять простым обывательским мышлением всю глубину Бездны. Для того, чтобы осознать размер Солнечной системы, пылинки в безбрежном океане миров… Уменьшим для примера все размеры в десть миллионов раз. И Земля окажется шариком размером всего в один метр тридцать сантиметров. Мячик. Самая высокая гора окажется высотой меньше миллиметра… Далее, в том же масштабе, шарик Луны. Диаметром тридцать пять сантиметров — на расстоянии в тридцать девять метров. Вот такая вот арифметика.
Ну а до светозарного Солнышка — пятнадцать километров! В таком масштабе оно всего сто сорок метров диаметром. Ну и как, продолжаем чуствовать себя 'царями природы'?
А до ближайших звезд гораздо дальше… Пока мы лишь можем
Вот и все. Мы летим, уже не подчиняясь гравитации родной планеты. Почти — она еще действует, искривляя траекторию. Но все идет строго по расчету — через пару суток корабль выйдет из сферы притяжения. Условной сферы, конечно — гравитация Земли будет действовать и дальше — но воздействием меньше одного процента можно пренебречь. И наш корабль выходит на солнечную орбиту.
Любовались мы видами в иллюминаторе, провожая на долгие годы Родину. Прекрастный, хрупкий шарик… Не видно там ни государств, ни границ — вообще следов деятельности Человечества. Конечно, всего за полчаса можно таких следов наделать… Эх, хорошо сейчас и спокойно дома — от Сибири до Калифорнии в командных бункерах сидят смешанные команды. И подтверждение на запуск должны отдать два офицера UNSC, разных наций. Спят спокойно Париж и Москва, Нью—Йорк и Бейджинг…
Мир под ногами удалялся, из чаши превращаясь в полусферу, в шар — уменьшающийся с каждым часом.
Ну вот и прошло расчетное время, упрятанные в бункере ЦУП-а компы, раскинув электронами по микросхемам, выдали параметры разгона — связь пока почти без задержки.
Заработали двигатели ориентации, развернув иглу корабля, снова засветились радиаторы — рассеивая в пространстве лишнюю энергию. С пользой — и немалой.
Очень когда–то удивились неожиданному эффекту: ускорение корабля с экспериментальным двигателем менялось по странной закономерности, погрешность достигала девяти процентов! Причем — в разные стороны. Сначала никак не могли понят, почему. Но затем выяснили, разогретые радиаторы системы охлаждения излучали — фотоны. И, давали тягу — крохотную в обычных условиях. Но магнитоплазменные двигатели и так были малой тяги, и это излучение на нее влияло — вот с таким вот результатом.
Но лишние проценты на дороге не валяются — теперь дополнительное усилие строго ориентировано по вектору, тепло сбрасывают с пользой…
Вот так мы и летели — двухсотметровая игла 'Цандера' шла весьма странно для фантастических фильмов, боком к вектору. Сияли колючие струи выхлопа, тек по системе охлаждения жидкий натрий, краснели радиаторы, распадались ядра урана в капсулах реакторов.
Земля уменьшалась с каждым днем, превращаясь в крохотный шарик. Очень грустно было смотреть в иллюминаторы — и закрывать ее пальцем, особенно мизинцем…
Еще через десяток дней родной дом превратился в яркую голубую точку, с крохотной белой искрой спутника. Реакторы убавили ярость распада материи, радиаторы погасли. До следующего раза…
Наш корабль, огромный, не похожий совсем на фантастические мечты — летел. Свободный уже от притяжения родной планеты, по точно рассчитанной траектории — шел. В долгий–долгий путь к цели. Призрачной цели…
//Разрыв/
Цель… Когда обыватель слышит привычные слова - 'Пояс Астероидов', реакция однозначна. Человек представляет огромную кучу камней, роящихся, сталкивающихся — красивых и страшных. Ах, да — там еще живет в пещере страшный, вечноголодный злой червяк! Конечно злой — вокруг только камень, никто не кормит. Одна надежда — вдруг прилетят придурки, зайдут в пасть… С учетом такой вероятности червяки сдохли, давно.