Звёздный десант

Хайнлайн Роберт Энсон

Мы отступали или, как у нас выражаются, «продвигались» вперёд по направлению к тылу. В этот момент один из инструкторов с помощью радио отключил подачу энергии в скафандре у одного из моих ребят. Естественно, тот оказался в совершенно беспомощном положении. Я тут же приказал двум парням подобрать его и страшно гордился, что спас своего человека до того, как он вышел из игры. Затем сразу обратился к другой своей задаче нанесению ракетного и бомбового удара по противнику, который вроде вот-вот мог нас накрыть.

Наш фланг продвигался на средней скорости. Нужно было направить ракету так, чтобы ни в коем случае не пострадал никто

из наших, но в то же время поразить врага. И всё надо было сделать, как всегда, очень быстро. Подобные манёвры несколько раз оговаривались перед учениями. Единственная случайность, которая допускалась, — это лёгкие поломки, создаваемые самими инструкторами.

Концепция боя предписывала установление предельно точного направления удара — по радарному сигналу. Для этого нужно было засечь по радару расположение всех моих людей. Но действовать нужно было очень быстро, а я ещё не слишком хорошо разбирался в показаниях дисплеев и датчиков, расположенных перед моими глазами. Поэтому, шевельнув головой, я отключил аппаратуру и поднял фильтры, чтобы осмотреть местность своими глазами.

Вокруг расстилалась залитая солнцем прерия. Но, чёрт побери, я ничего толком не мог разглядеть — только одна фигура маячила невдалеке от линии предполагаемого удара. Я знал, что моя ракета способна выдать лишь грандиозное облако дыма и ничего больше. Поэтому прицелился на глазок, навёл пусковую установку и пальнул.

Убираясь с места выстрела, я чувствовал удовлетворение: ни одной секунды не потеряно.

Но прямо в воздухе система энергоснабжения моего скафандра отказала.

Падать совсем не больно: система отключается постепенно, так что приземлился я благополучно. Но, приземлившись, застыл, как куча металлолома, двинуться не было никакой возможности. В этой ситуации поневоле быстро успокаиваешься и прекращаешь даже попытки пошевелиться ведь вокруг тебя никак не меньше тонны мёртвого металла.

Ругаться я всё-таки мог и проклинал себя на все лады. И не только себя. Вот уж не думал, что они устроят мне аварию, когда я так хорошо руковожу группой и решаю на ходу все сложные боевые задачи.

Мне следовало знать, что командиров групп Зим контролирует сам. Он почти примчался ко мне — наверное, специально, чтобы поговорить со мной с глазу на глаз. Начал с предположения, что неплохо бы мне заняться мытьём грязных полов, потому что в виду моей тупости, бездарности и прочих неизлечимых пороков мне нельзя доверить другую, более тонкую работу — к примеру, разносить тарелки в столовой. Он кратко охарактеризовал мою прежнюю жизнь, коснулся будущего и сказал ещё несколько слов, о которых мне не хотелось бы вспоминать. В заключение он ровным голосом произнёс:

— Как бы ты себя чувствовал, если бы полковник Дюбуа увидел, что ты здесь натворил?

После этого сержант Зим покинул место моего приземления. Я проторчал там без движения ещё два часа, напоминая страшное чугунное идолище, поставленное в степи языческим племенем. Наконец учения закончились. Зим вернулся, восстановил систему энергоснабжения, и мы на полной скорости помчались в штаб.

Капитан Франкель говорил мало, но весомо.

Потом он помолчал и добавил казённым, лишённым интонаций голосом:

— Если считаешь, что не виноват, можешь потребовать трибунала. Так что?

Я сглотнул и пробормотал:

— Нет, сэр.

До этой минуты я всё ещё не понимал, в какой оборот умудрился попасть.

Было видно,

что капитан слегка расслабился.

— Что ж, тогда посмотрим, что скажет командир полка. Сержант, отведите заключённого.

Быстрым шагом мы отправились к штабу полка, и я впервые встретился с нашим командиром полка лицом к лицу. Сначала был уверен, что он подробно рассмотрит дело, но, припомнив, как Тэд сам втянул себя в судебную мясорубку, решил молчать.

Майор Мэллоу в общей сложности сказал мне ровно пять слов. Выслушав сержанта Зима, он произнёс первые три:

— Всё это правда?

Я сказал:

— Да, сэр. — И этим моя роль завершилась.

Тогда майор Мэллоу повернулся к капитану Франкелю:

— Есть ли хоть один шанс, что из этого человека что-нибудь получится?

— Мне кажется, да, — ответил капитан Франкель.

— Тогда мы ограничимся административным наказанием. — Тут майор Мэллоу повернулся ко мне и произнёс оставшиеся два слова: — Пять ударов. Всё происходило так быстро, что я не успел очухаться. Доктор дал заключение, что сердце у меня работает нормально, потом сержант и охрана надели на меня специальную рубашку, снять которую можно, не расстёгивая пуговиц. Полк как раз приготовился к смотру, прозвучал сигнал. Казалось, всё это происходит не со мной, всё нереально… Это, как я узнал позже, первый признак сильного испуга или нервного потрясения. Галлюцинация, ночной кошмар.

Зим вошёл в палатку охраны сразу после сигнала. Он взглянул на начальника охраны, и тот исчез. Зим шагнул ко мне и сунул что-то в мою руку.

— Возьми, — сказал он. — Поможет. Я знаю.

Это была резиновая прокладка, наподобие тех, что мы зажимали в зубах, когда занимались рукопашным боем. Чтобы не пострадали зубы. Зим вышел. Я сунул прокладку в рот. Потом на меня надели наручники и вывели из палатки.

Потом читали приказ: «…в учебном бою проявил полную безответственность, которая в реальных боевых действиях повлекла бы за собой неминуемую гибель товарищей». Потом сорвали рубашку и, подняв руки, привязали их к столбу.

И тогда случилась странная вещь: оказалось, что легче переносить, когда бьют тебя самого, чем смотреть, как секут другого. Я вовсе не хочу сказать, что это было приятно. Как раз страшно больно. И паузы между ударами не менее мучительны, чем сами удары. Но прокладка действительно помогла, и мой единственный стон после третьего удара никто не услышал.

И ещё одна странность: никто никогда не напоминал мне о том, что случилось. Как я ни приглядывался, но Зим и другие инструкторы обращались со мной точно так же, как всегда. Доктор смазал чем-то следы на спине, сказал, чтобы я возвращался к своим обязанностям — и на этом всё было кончено. Я даже умудрился что-то съесть за ужином в тот вечер и притворился, что участвую в обычной болтовне за столом.

Оказалось, что административное наказание вовсе не становится чёрным пятном в твоей карьере. Запись о нём уничтожается, когда заканчивается подготовка, и ты начинаешь службу наравне со всеми чистеньким. Но главная метка остаётся не в досье.

Ты никогда не сможешь забыть наказания.

Глава 8

У нас нет места тем, кто привык проигрывать. Нам нужны крепкие ребята, которые идут, куда им укажут, и всегда побеждают.

Адмирал Джон Ингрэм, 1926 г.