Звёздный десант

Хайнлайн Роберт Энсон

— Ну что, ребятки, обалдели?

Я моментально сосчитал нашивки и значки на его груди и с уважением ответил:

— Да, сэр!

— Тебе не обязательно ко мне так обращаться. По крайней мере здесь. А почему вы не там, где развлекаются?

Он дал нам адрес, объяснил, куда идти, и мы двинулись — Пэт Лэйви, Котёнок Смит и я. Он ещё крикнул вдогонку:

— Счастливо, ребята… и не ввязывайтесь ни в какие истории.

Он слово в слово повторил то, что сказал нам Зим, когда мы садились на поезд.

Но туда, куда советовал пойти полисмен, мы

не пошли. Пэт был родом из Сиэтла, и ему хотелось взглянуть на родные места. Деньги у него были, он предложил оплатить проезд тому, кто составит ему компанию. Мне всё равно нечего было делать. Поезда в Сиэтл отходили каждые двадцать минут, а наши увольнительные не ограничивались Ванкувером. Смит решил ехать с нами.

Сиэтл мало чем отличался от Ванкувера, по крайней мере, девчонок там было не меньше. Этот город мне тоже понравился. Но там, похоже, не очень-то привыкли к десантникам. Когда мы зашли пообедать в скромный ресторанчик, особого доброжелательства я не ощутил.

Нужно сказать, что мы не ставили перед собой задачу напиться. Ну, Котёнок Смит, быть может, и перебрал пива, но оставался таким же дружелюбным и ласковым, как всегда. Из-за этого он, кстати, и получил свою кличку. Когда у нас начались занятия по рукопашному бою, капрал Джонс презрительно буркнул в его сторону:

— Котёнок бы оцарапал меня сильнее!

И готово — кличка приклеилась.

Во всём ресторанчике мы одни были в форме. Большинство остальных посетителей составляли матросы с грузовых кораблей. Неудивительно: ресторанчик располагался недалеко от порта — одного из самых больших на побережье. В то время я ещё не знал, что матросы с грузовых кораблей нас недолюбливали. Отчасти, видно, из-за того, что их «гильдия» уже давно безуспешно пыталась приравнять по статусу свою профессию к Федеральной Службе. А может, эта скрытая вражда уходила своими корнями в глубокое, неизвестное нам прошлое.

За стойкой бара сидели пареньки примерно нашего возраста.

Длинноволосые, неряшливые и потёртые — смотреть было неприятно. Я подумал, что, может быть, сам походил на них до того, как пошёл на службу.

Затем я увидел, что двое таких же доходяг с двумя матросами сидят за столом у нас за спиной. Они подвыпили и всё громче отпускали замечания, видимо, специально рассчитанные для наших ушей.

Мы молчали, а их шуточки становились всё более личными, смех всё громче. Остальная публика тоже умолкла, с удовольствием предвкушая скандал.

Котёнок шепнул мне:

— Пошли отсюда.

Я поймал взгляд Пэта, он кивнул. Счёт был уже оплачен, поэтому мы просто встали и вышли. Но они последовали за нами. Пэт на ходу бросил:

— Приготовься.

Мы продолжали идти, не оглядываясь.

Они нас догнали.

Я вежливо уступил типу, который бросился на меня, и дал ему упасть, по пути, правда, рубанув его слегка ребром ладони по шее. Потом я бросился на помощь ребятам. Но всё уже было кончено. Все четверо лежали на тротуаре.

Котёнок обработал двоих, а Пэт вывел из игры четвёртого, кажется, слишком сильно послав

его навстречу уличному фонарю.

Кто-то, судя по всему, хозяин ближайшего магазина, послал за полицией, которая прибыла очень быстро — мы ещё стояли вокруг неподвижных тел, не зная, что с ними делать. Двое полисменов. Наверное, они были рядом, раз примчались так скоро.

Старший пристал к нам, чтобы мы назвались и предъявили документы. Но мы, как могли, увиливали: ведь Зим просил «не ввязываться в истории».

Котёнок вообще прикинулся дурачком, которому только-только исполнилось пятнадцать. Он всё время мямлил:

— Мне кажется, они споткнулись…

— Да, я вижу, — согласился с ним полицейский и вынул нож из руки того, кто лез на меня. — Ладно, ребята, вам лучше удалиться отсюда… Идите.

И мы пошли. Я был доволен, что мы так легко отделались. Вернее, наоборот, что Пэт и Котёнок не стали раздувать историю: ведь это довольно серьёзное нарушение, когда гражданский нападает, да ещё с оружием, на служащего Вооружённых Сил. Но какой смысл судиться с этими парнями? Тем более, что справедливость и так восторжествовала. Они полезли и получили своё. Всё правильно.

Но всё-таки хорошо, что мы не ходили в увольнение с оружием… и были обучены выводить противника из строя, не убивая его. Потому что действовали мы практически бессознательно. Я не верил до конца, что они нападут. Но когда это случилось, действовал не раздумывая — автоматически, что ли. И только когда дело было закончено, посмотрел на всё со стороны.

Тогда я до конца осознал, что изменился — и изменился сильно. Мы не спеша дошли до вокзала и сели на поезд до Ванкувера.

Мы начали отрабатывать технику выбросов сразу же, как переехали в лагерь Смита. Выбросы устраивались по отрядам, по очереди. Мы загружались в ракету, потом летели неизвестно куда, потом нас сбрасывали, мы выполняли задание и опять по пеленгу собирались в ракету, отправлявшуюся домой.

Обычная ежедневная работа. Поскольку в лагере было восемь рот, то для каждого отряда выбросы проходили даже реже чем раз в неделю. Но зато они становились всё жёстче: выбрасывали в глухую скалистую местность, в арктические льды, в австралийскую пустыню и — перед самым выпуском — на Луну. Последнее испытание было тяжёлым. Капсула раскрывалась в ста футах от поверхности Луны, и нужно было приземлиться только за счёт скафандра (атмосфера отсутствовала, а значит, отсутствовал и парашют). Неудачное приземление могло привести к утечке воздуха и к гибели.

Новые условия, новые испытания — и новые сложности. Кто-то погиб, кто-то покалечился, кто-то отказался войти в капсулу. Да, было и такое ребята не могли заставить себя сесть в этот искусственный кокон. Их никто не отчитывал — просто отстраняли от полётов и тренировок и в тот же вечер увольняли. Даже человек, совершивший уже несколько выбросов, мог вдруг запаниковать и отказаться сесть в капсулу… а инструктор был с ним мягок, обращался с ним, как с другом, который тяжело заболел и никогда не выздоровеет.