Звездный двойник

Хайнлайн Роберт Энсон

Я попросил у Пенни скотча с водой и прошёл на балкон. По часам ночь уже наступила; снаружи тоже было темно. Чуть ущербная, Земля нависала надо мной в окружении россыпи звёзд — точь-в-точь бриллианты в витрине «Тиффани». Чтобы немного прийти в себя, я отыскал Северную Америку и попытался найти ту маленькую точку, что покинул несколько недель назад.

Вскоре я вернулся в комнату: слишком уж забирает это зрелище — лунная ночь. Чуть позже вернулся Родж и молча засел за бумаги. Бонфорт уже проснулся.

И вот настало время подведения итогов. Все затаили дыхание, изо всех сил стараясь

не мешать Роджу с Дэком; минуты тянулись, словно часы. Наконец Родж отодвинул своё кресло от стола:

— Уффффф! Всё, шеф, — сказал он, не оборачиваясь. — Наша взяла. Перевес — семь мест минимум. А может, и девятнадцать. А может, и больше тридцати!

Бонфорт ответил не сразу. Голос его звучал совсем тихо:

— Вы уверены?

— Абсолютно. Пенни, переключи на другой канал, посмотрим, что там делается.

Я не мог вымолвить ни слова. Прошёл к дивану, присел рядом с Бонфортом; он, совсем как отец, похлопал меня по руке, и оба мы повернулись к стереовизору. Пенни сменила канал:

— …никаких сомнений, ребята! Восемь стальных черепушек с извилинами из вольфрама сказали «да», Кюриак сказал: «возможно»! Так что Партия Экспансионистов одержала решительную…

Другой канал:

— …занимать свой пост ещё в течение ближайших пяти лет. Мистер Кирога показал результат гораздо ниже, однако его генеральный представитель в Новом Чикаго заявил, что сегодняшняя ситуация не может…

Родж поднялся и направился к видеофону. Пенни выключила звук. Диктор на экране безмолвно шевелил губами — повторял всё то же самое, но в других выражениях.

Вернулся Родж, Пенни снова прибавила звук. Диктор ещё продолжал, затем остановился и вгляделся в поданную ему записку. Наконец, широко улыбнувшись, он поднял глаза:

— Друзья! Сограждане! Предлагаю вашему вниманию выступление премьер-министра!

И тут пошла запись моей победной речи!

Я сидел, просто упиваясь ею. В голове царила невообразимая кутерьма, но эмоции — только приятные, до болезненности даже. Над этой речью я как следует потрудился, самому нравится. На экране я выглядел усталым, взмокшим, но торжествующим — точь-в-точь прямая трансляция!

Я как раз дошёл до слов:

— Так идёмте же — вместе — под стягами Свободы…

За спиной раздался стон.

— Мистер Бонфорт, что с вами?! Док! ДОК! Скорей сюда!

Мистер Бонфорт тщетно пытался дотянуться до меня своей здоровой рукой. Он хотел сказать что-то, но я не мог разобрать ни слова. Голос, и тело, отказывались служить ему, и даже его железная воля не могла заставить подчиняться слабеющую плоть.

Я подхватил его на руки — дыхание Чейн-Стокса… [39] Вскоре он перестал дышать совсем.

39

…дыхание Чейн-Стокса. — Впервые этот симптом был описан шотландским врачом Джоном Чейном (ум. в 1836) и ирландским медикам Уильямом Стоксом (ум. в 1878). Оба они наблюдали у пациентов с сердечными или мозговыми заболеваниями циклическое дыхание — сперва постепенно учащающееся, а потом резко

спадающее и даже прекращающееся на срок от пяти до пятидесяти секунд.

* * *

Дэк с Чапеком погрузили тело в лифт. Я им помочь не мог. Родж подошёл ко мне, потрепал по плечу, стараясь успокоить, затем тоже удалился. Пенни ушла вслед за ним. Оставшись в одиночестве, я опять вышел на балкон. Захотелось вдруг подышать свежим воздухом — на балконе он, конечно, был из того же кондиционера, но всё же казался посвежей.

Они убили его. Враги расправились с ним вернее, чем если бы нож в сердце всадили! Несмотря на все наши усилия, они в конце концов дотянулись до него. «Убийство, более чем подлое!»

Я ощущал смерть внутри себя. Потрясение заставило оцепенеть: только что я видел «собственную» смерть; и мёртвый отец вновь стоял перед глазами. Понятно, почему так редко удаётся спасти кого-нибудь из сиамских близнецов. Я был выкачан до отказа.

Не помню, долго ли я так стоял. К жизни меня вернул оклик Роджа:

— Шеф?

Я резко обернулся:

— Родж! Не зовите меня так больше! Ну, пожалуйста…

— Шеф, — настаивал он, — вы ведь знаете, что нужно делать, верно?

Закружилась голова. Лицо его расплывалось, словно в тумане. Я не знал, что нужно делать! Я не хотел этого знать!

— О чём вы?

— Шеф, человек умер, но представление продолжается! Вы не можете вот так спокойно уйти!

Бешено стучало в висках. Комната плыла перед глазами. Казалось, он раскачивается — ближе-дальше — ближе-дальше… Голос его давил, точно ветер:

— …отнять у него последний шанс окончить начатое! Вы должны сделать это ради него! Вы дадите ему вторую жизнь!

Я затряс головой, изо всех сил пытаясь собраться с мыслями:

— Родж, вы сами не понимаете, что несёте! Это нелепо! Смешно! Я не политик, я всего лишь актёр — до мозга костей! Я умею строить рожи и потешать публику — больше я ни на что не годен!

Я ужаснулся, осознав, что говорю его голосом. Родж, не отрываясь, смотрел на меня:

— По-моему, вы до сих пор великолепно справлялись.

Я старался говорить собственным голосом и обрести контроль над ситуацией:

— Родж, сейчас вы расстроены. Успокойтесь — ведь потом сами над собой посмеётесь! Верно — что б ни случилось, играй до конца. Но не в такую игру! Почему бы вам самому не принять эстафету? Выборы — за вами, и большинство в парламенте — тоже! Так занимайте кабинет и претворяйте его программу в жизнь! Чего вам ещё?

Не отрывая взгляда от меня, Родж печально покачал головой:

— Я так и поступил бы, если б мог, всё — именно, как вы говорите. Но я не смогу, шеф. Вы же помните, какая грызня поднималась на заседаниях исполнительного комитета. Только вы держали их в узде! Вся коалиция держится на силе духа и авторитете одного человека! И если вы просто отмахнётесь сейчас — всё, ради чего он жил, ради чего умер, — пойдёт прахом!

Возразить было нечего. Вероятнее всего, Родж прав; я за последние полтора месяца начал разбираться во всех этих пружинах и шестернях.