Звездный поход
Шрифт:
Вся эта безостановочная дружелюбная болтовня ошеломила его. На Вулкане никто никогда не говорил больше, чем было необходимо. Завершив изучение своих ботинок, он поднял голову, и его взгляд остановился на бойком, похожем на те, что бывают у фей, лице с искрящимися миндалевидными зелеными глазами и дружеской улыбкой. Волосы, обрамлявшие лицо, были собраны в две черные как смоль косички, одна из которых словно старалась вырваться из-под ленты, удерживавшей их на своем месте. Он никогда раньше не видел таких лиц. Никто из тех, кого он знал до сих пор, не улыбался ему, кроме, может быть, мамы… иногда.
– Что
– пристально всмотрелась в него Милэун.
Он что-то пробормотал.
– Что?
– переспросила Милэун.
– Я не расслышала.
Он вздохнул.
– Джеймс. Я сказал, меня зовут Джеймс.
Милэун это, похоже, удивило.
– Джеймс… Какое смешное имя для вулканита! У всех других мальчиков с Вулкана, которых я знаю, имена начинаются на “с” - ну, ты знаешь: Сэджин, Сьюрэн, Сэкеф… такая вот ерунда.
– А я, наверно, не совсем вулканит, - носки ботинок опять заинтересовали своего хозяина.
– Правда?
– Милэун поразило сказанное им.
– Я никогда до этого не встречала ненастоящих вулканитов. А почему ты не настоящий?
– Любопытство пересилило вежливость.
Джеймс глянул в ее пытливое лицо, решил, что она ему нравится, и ответил на ее вопрос:
– Ну, я довольно смешанный вулканит.
Ее глаза расширились.
– Да? Как это - смешанный? У тебя в голове все перемешалось или как?
Джеймс чуть не усмехнулся.
– Нет. Я биологически смешанный. Я только наполовину вулканит. Мать - наполовину ромулианка, а отец - наполовину человек. Поэтому я - ромуло-вулкано-человеческая смесь.
– Человек и ромулианин? Точно?
– Для Милэун ромулиане были едва ли не сказочными существами, и это откровение Джеймса совсем ее очаровало.
– Как интересно! Это значит, у тебя есть чувства, тебе разрешают улыбаться и все такое? Т’Мира и Т’Пира никогда не улыбаются. Они мои друзья, но у них нет никаких чувств и они не знают, как улыбаться. А ты?
К этому времени улыбка уже появилась на лице Джеймса.
– Да. Это то, что меня беспокоит. Аманда говорит, что я, должно быть, приобрел все ромулианские и человеческие гены, потому что я не знаю, как она, что значит быть настоящим вулканитом.
– Аманда - это кто?
– Она - моя самая старшая сестра. Ей почти четырнадцать, и она думает, что станет настоящей вулканиткой, какие бы гены в ней ни перемешались.
– Аманда - тоже не совсем вулканитское имя, - заметила Милэун.
– Нет, - сказал Джеймс.
– Ее назвали по имени бабушки - матери моего отца. Она была человек. Она умерла задолго до того, как родились ее внуки. Моя сестра Т’Мир - единственная с истинно вулканитским именем. Ей десять лет. Мать сказала, что хоть у одного из ее детей должно быть настоящее вулканитское имя. И Т’Мир назвали не в чью-то честь, а просто так.
– Жалко, что твоя бабушка умерла, - посочувствовала Милэун.
– Моя - жива. Она живет на Земле.
Милэун питала столь сильные родственные чувства к своей бабушке-японке - даже и на таком большом расстоянии - что не могла себе представить, как это можно остаться без бабушки. Утрата, постигшая Джеймса, действительно опечалила ее, хотя она никогда в глаза не видела его бабушку.
– Ну, - сказала она, - если Аманду назвали в честь твоей бабушки, то в честь кого назвали тебя? Если
Джеймс кивнул.
– Да, так и есть. Отец назвал меня этим именем в честь своего капитана. Отец был первым помощником на самой-самой первой “Дерзости”. Он рассказывал, что они были добрыми друзьями. Я капитана тоже никогда не видел, как бабушку.
Джеймс затаил на этот счет небольшую обиду. Его имя приносило ему много горя на Вулкане. Дети-вулканиты из его класса и те, что жили по соседству, без конца изводили мальчика насмешками над его человеческим именем. А если бы они хоть что-то узнали о происхождении его матери, они бы замучали его, обзывая еще и жестоким ромулианином. Молоденькое сердечко Джеймса стискивала боль неприятия сверстниками, и, хотя он старался изо всех сил, у него просто не получалось владеть собой настолько, чтобы казаться настоящим вулканитом. И потому единственным, что помогало ему жить, было само сознание того, что он выдержал, и притом совсем неплохо, вулканитский тест Хасвана почти сразу после своего семилетия. Его отец, видимо, понимал, что творится с сыном, и никогда не сдерживал никаких его невулканитских склонностей, но Джеймс сам редко принимал себя.
Голос Милэун вывел его из задумчивости. Никогда он не встречал никого, кто бы мог так много разговаривать!
– Капитан Джеймс? Я не слышала о таком капитане “Дерзости”.
– Милэун мало занимала история. Она больше интересовалась техникой.
– Да не “капитан Джеймс”, - объяснил мальчик, - а капитан Джеймс Т.Кирк, КК “Дерзость” NCC #8209;1701, - он продекламировал будто наизусть. Его самого то, кем был его тезка, совсем не волновало. Он предпочел бы называться в честь дедушки Сарека. С дедушкиным именем жить ему было бы гораздо легче. Джеймс - совершенно нелогичное имя для мальчика-вулканита.
А вот на Милэун его объяснение произвело соответствующее впечатление. Она слыхала о капитане Кирке - по крайней мере из курса истории для начальных классов.
– Вот здорово, Джеймс, - сказала она, - он был великий капитан. Тебе надо гордиться. Нам немножко рассказывали о приключениях этого капитана и его команды. Во всей истории не было ничего интереснее, - она скорчила рожицу, - но это же все было очень-очень давно. Гы, да твой папка, наверно, такой старый!
– Он совсем не старый для вулканита, - начал Джеймс защищать своего отца от обвинений в дряхлости.
– Ему всего сто тридцать стандартных лет. Для вулканита он еще молодой. Моей бабушке больше двухсот стандартных лет, и она только-только начинает стариться.
– Ну, а для меня он все равно старый, - объявила Милэун.
– Моему папуле тридцать два, а маме тридцать, и то иногда они кажутся мне старыми. Вообразить не могу: неужели и мне может исполниться целых сто лет?!
Такое обсуждение родительских возрастов могло бы продолжаться еще неизвестно сколько времени, но дверь “люкса”, в котором расположилась семья Джеймса, отворилась, и оттуда вышла девочка-вулканит.
– Мать попросила меня передать тебе, чтобы ты шел ужинать, - сказала она, обращаясь к Джеймсу.
– Мы быстро поедим, а потом к нам придут капитан Пикар и коммандер Райкер. Пожалуйста, не задерживайся, - и она ушла обратно,