Звезды — холодные игрушки. Дилогия

Лукьяненко Сергей Васильевич

— Нормально, — сказал я.

— Дальше все было еще банальнее. Они выросли. Девочку ждал контракт с одной странной планетой… сейчас о ней никто не вспоминает, а тогда одно лишь слово Султанат вызывало страх и отвращение. Везде, кроме родины мальчика и девочки, потому что их родина привыкла торговать своими детьми. Лучшими солдатами Галактики. Надо сказать, что девочку не смущало, на чьей стороне она станет проливать кровь. Вот только мальчик должен был отправиться на Радужные Мосты — и значит, им предстояло встретиться в бою. Их чувства не играли роли — их продали еще до рождения. И тогда они убежали.

Говорил он ровно и спокойно, словно не о себе. Но

кто знает, что происходит с первой любовью за четыре сотни лет?

— Юноша уже прошел к тому времени первые боевые имплантации. Он был готов убить тех, кто станет на их пути. Они не боялись. Даже позора не боялись — хоть Врата в их мире всегда считались прибежищем трусов и неудачников. Их не остановили. Они подошли к Вратам — к куче мусора, сваленной на месте Врат. Это было обычное дело… не сторожевые собаки и роботы, не ограды — просто мусор. Они забрались на эту кучу дерьма, держась за руки, зная, что перед ними откроется новый мир… мир только для них. Я не знаю, о чем думала девочка, а о чем думал мальчик, уже забыл. Кажется, он грезил о море. На их планете не было морей… И Врата не обманули. Врата открылись. Мальчик стоял на берегу моря, и в его ладони…

Кэлос медленно поднял руку.

— В его ладони, которой он мог гнуть стальные балки и рвать тросы, уже не было руки девочки. А дальше… дальше совсем уж банально. Он кинулся обратно во Врата. Даже не посмотрев на море, которое и впрямь шумело рядом. И Врата открылись. Они открывались день за днем, и мальчик метался из мира в мир, зная, что должен, обязан найти девочку. Ведь без нее все подарки Тени были ему ни к чему. И облака — стаи светящихся птиц, что носились по ветру наперегонки с летающими островами, и дикие леса, где полуголые люди жили в гармонии с природой, и огромные города, где от зданий не было видно неба, и водопады, стекающие по скалам из драгоценных камней, и маленький домик на краю бесконечного поля, где мальчика накормили и долго пытались утешить… Порой мальчику казалось, что он прошел уже всю Тень, а потом он понимал, что ее не пройти никогда. Он плакал и смеялся, входил во Врата и ждал, ведь девочка тоже искала его, не могла не искать… Порой его охватывало безумие, он выныривал в мирах, где шла война, и бросался в бой, не разбирая, против кого и за что сражается. Из него получился хороший солдат и о нем даже ходили легенды… несколько коротких лет. В одном мире его назвали вождем. Там он и остался. Если Тень не хотела привести его к девочке — он был готов взорвать Тень. Мальчик поклялся, что создаст новую империю, завоюет всю Вселенную и отыщет свою девочку. Он не знал, как много мальчиков до него уже клялось в этом…

— Ты не нашел? — спросил я.

— Нет. Потом, когда мальчик вырос и стал умнее, когда перестал в забытьи звать подруг именем девочки, он понял, в чем было дело. Просто он любил… он пылал ослепительным светом… а девочка светила отраженным. И не за что ее винить. Она сама верила, что им предстоят вечная жизнь и вечная любовь. Но Тень… Тень знала правду. И подарила ей свободу.

— Ты не можешь ее забыть? Не можешь простить Тень?

— Забыть… я давно ее забыл, Петр. Я почти не помню лица. Меня и Раду соединяет в сотню раз больше воспоминаний, больше радости и грусти, чем того мальчика с той девочкой. Я не могу простить другое, Петр. Тот миг… когда впервые прошел Вратами. Запах моря, плеск волн, багровое небо — был закат… Миг восторга — краткий миг, когда все еще впереди, и мы были вдвоем. А потом я посмотрел на свою руку — пустую, сжатую в кулак. Закат погас, море умерло, а мальчик закричал от боли. Вот

этого — этого я не простил, Петр.

— Тень не приносит счастья.

— Тень дает свободу. А как ей распорядиться — личное дело каждого. Если твое счастье вылеплено из чьей-то несвободы — тебе не повезло.

— Значит, счастья нет.

— Значит — нет. Петр, если ты искал идеальный мир, который поможет вам, принесет процветание, безопасность и счастье — ты ошибся. По крайней мере в одном пункте.

— Я искал лишь свободу, Кэлос.

— Ну? Ты ее нашел. И много ли тебе от этого радости?

— Немного. И теперь я не знаю, что мне искать.

Мы замолчали. Флаер несся над планетой, вокруг сверкали звезды. Далекие, красивые, свободные, скованные единой цепью звезды.

Из чего выбирать, если ни одно решение не даст правильного ответа?

Суровая мечта Геометров?

Злая практичность Конклава?

Равнодушная вседозволенность Тени?

Когда есть лишь две альтернативы — всегда можно надеяться на третью.

Но лишь в сказках третий сын побеждает дракона, а третье желание оказывается верным.

В мирах несвободы, в мирах жестко ограниченных прав, в мирах вольной анархии — всегда и всюду люди обречены страдать. Терять, искать, ошибаться. Причинять боль и терпеть муки. Мне нужно то, чего никто не в силах дать. Мне нужен рай, а рая просто нет.

— Тебе тяжело, — сказал Кэлос. — Я понимаю. И все же мой совет… мой единственный совет — прими Тень. Она не станет мешать. Если вы захотите стать счастливыми — вы ими станете. Это лучше, это неизмеримо лучше, чем умереть навсегда.

— Так говорил мой дед… когда оказался в теле рептилоида. Мне бы сейчас его совет.

— Ты можешь рискнуть. Войти во Врата. Если ты и впрямь хочешь найти своего деда…

— Откуда мне знать, чего я хочу?

— О. Ты взрослеешь, парень. Кстати, приглядись к зеленой звезде впереди…

Я кивнул. Если Кэлос думает, что я не привык отличать звезды от космических станций…

— До нее около ста километров, — сказал я.

— Около десяти тысяч.

Надо же. Ошибиться на два порядка.

— Около четырех километров в диаметре?

— Ну, если слово диаметр тут применимо…

Судить о диаметре станции и впрямь было нелепо. Она напоминала не то фигуру из учебника стереометрии, не то скелет морского ежа. Иглы, толщиной в сотню метров у основания, торчали из многогранного центра станции. Обшивка — бугристая, неровная, тускло-зеленого цвета.

— Немного напоминает живое существо, — сказал я.

— Дань традиции. Лига давно отказалась от выращивания биологических кораблей.

Я поперхнулся. Могу я придумать хоть что-то, чего еще не было в Тени?

А может ли Тень показать мне что-нибудь, чего я не смог бы придумать?

Флаер медленно скользил между расходящимися лучами. Ничего похожего на шлюз не было — наоборот, навстречу нам выпячивался широкий отросток.

— Они неплохие люди, — сказал Кэлос. — Пусть даже и не все среди них — люди…

— Почему такая большая станция? — не в силах оторвать взгляда от приближающейся поверхности, спросил я. Сейчас как врежемся… — Вы ведете с ними крупную торговлю?

— Что ты. Наш мир почти ничего интересного не производит. Станции Лиги одинаковы, независимо от важности планеты. Это оказалось выгоднее, чем перестраивать станции у миров, внезапно оказавшихся важными для Лиги.

Мы вплыли в протянутое станцией щупальце. Только что впереди была твердь — и вот мы уже внутри цилиндрического, ярко освещенного шлюза.