Звезды в моих руках
Шрифт:
– О, Жора. – Вася встает и протягивает мне руку. Игнорирую его жест и подхожу к столу. – Рад тебя видеть.
– Ты спишь с моей матерью? – спрашиваю его. Кулаки сжимаются против воли.
До этого дня у меня не было возможности отвадить от матери подозрительных ухажеров. Вася садится в кресло и с минуту разглядывает меня, не отвечая. Опускаюсь на стул и кладу руки на подлокотники. Нужно расслабиться и показать, кто здесь главный. Так я и делаю.
– Зачем мне спать с твоей матерью? Я ее даже не видел, – отвечает Вася.
– Видел. В
– А, теперь припоминаю.
– Так ты спишь с ней?
Вася подается вперед, упирается локтями в стол и кладет подбородок на сложенные пальцы. Внимательно вглядывается в мое лицо. Пытается найти ответы, которых я ему не дам. Медлительность и молчание означают продумывание стратегии. Он не был готов, а я его подловил. Забавно, ведь он сам приглашал меня прийти к нему.
– Я не сплю с пациентами, Жора. – Вася улыбается. Не вызывающе, а как-то обыденно. Будто нацепил рабочую улыбку. Еще бы, клиническому психологу положено вызывать расположение пациентов. – Почему ты вообще подумал, что у меня роман с твоей мамой?
– Она спит со всеми подряд, – говорю без стеснения. Правда не кажется отвратительной, когда не стараешься ее скрыть. Да и с Васей говорить по-честному легче, чем с остальными. – Я бы не удивился, если бы застал тебя с ней в кровати.
– Нет, в истории, конечно, были случаи, когда пациенты и их врачи увлекались друг другом, но я видел твою мать лишь однажды, а после она игнорировала сеансы. – Он откидывается на спинку кресла. Оно протяжно скрипит. – А вы с ней похожи.
– Не говори так. Я – не она.
– Конечно. Ты – это ты. Я имею в виду, что в общении ты пользуешься ее приемами, только они у тебя более маскулинные.
– Какие?
– Мужественные.
Моргаю, раздумывая, как реагировать на подобное сравнение. Он заявляет мне в лицо, что я – это моя мать в мужском обличье. А мать я ненавижу больше всех в жизни. Значит ли это, что я и себя ненавижу? Усмехаюсь и говорю:
– Ты несешь какой-то бред.
– Отрицать очевидное – нормально.
– Расскажи мне все, что знаешь о матери.
– Это конфиденциальная информация. Для чего тебе это нужно?
– Я ее сын. Если она снова порежет вены, а меня не будет рядом, она может не пережить этого. А я не хочу, чтобы это случилось. – Стараюсь говорить уверенно, но голос понижается сам по себе, а в конце предложения и вовсе затухает.
– Выдаешь себя с головой, – говорит Вася. – Я ничего не расскажу о ней, потому что она мой пациент. – Он резко подается вперед, отчего я вздрагиваю и вжимаюсь в спинку стула. – Если ты действительно не желаешь смерти своей матери, приведи ее на консультацию. Я уже работал с людьми с ее диагнозом и знаю, как ей помочь. Не тяни до последнего, Жора. Однажды может стать слишком поздно, и ты будешь жалеть об этом всю жизнь.
Сейчас
Выбираю в смартфоне номер Розы и жму на вызов. Мне приходится звонить раз десять, прежде чем она раздраженно отвечает:
– Че надо?
– Выручай, – прошу ее искренне. – Я не могу позвонить Але. Хочу извиниться лично. Подскажешь ее адрес?
– Ну нет, козлина, – возмущается она. Прикрываю глаза, выслушивая шквал обвинений. Да кто она такая, чтобы разговаривать со мной в таком тоне? – Это из-за тебя Аля из окна выпала!
– Что?.. – Сердце ухает в пропасть. Забываю дышать. – Ч-что она сделала?
– Не знаю, что там у вас произошло, но она из-за тебя из окна сиганула! Ладно у нее всего лишь перелом ноги.
Невероятно. Аля… выпрыгнула из окна? Из-за меня?! Прикладываю руку к животу, прислоняюсь спиной к стене комнаты.
– Значит… она сейчас в больнице?
– Не думай, что я скажу тебе, где она. И вообще не звони мне больше никогда, козел! – С криком Роза сбрасывает звонок, а я сползаю на пол.
Поднимаю смартфон, пытаюсь отправить Але сообщение. Я должен ее увидеть. Время отбросить гордость и принципы. Раз я не могу написать ей, значит, я должен ей позвонить и вымолить прощение.
Выхожу на балкон, чтобы освежить голову, прикладываю смартфон к уху. Первый гудок, второй, третий. Что, если она не захочет со мной говорить? Что, если она ненавидит меня и больше никогда не обнимет? Не возьмет за руку?
На том конце принимают звонок, но ничего не говорят. Слышу размеренное дыхание.
– Алло? – Замолкаю. Мое дыхание гораздо громче и чаще. – Аля?..
– Чего тебе надо? – непривычно холодно спрашивает она. От звука ее голоса становится легче.
– Аля, прости меня. Прости, пожалуйста. Я… я могу все объяснить. Я не хотел, чтобы ты прыгала из окна из-за меня. Прости…
Она тихо смеется. Невесело, скорее, злорадно или саркастично.
– Прыгать? Из-за тебя? Ты что, единственный парень на планете?
Молчу, не зная, что сказать. Обычно слова льются из меня рекой, сдерживаюсь и выбираю выражения я лишь при матери. С бывшими девушками я не хотел планировать будущее или жить вместе. С Алей – хочу.
– Знаешь, я не хочу с тобой разговаривать. Если тебе есть что сказать, говори быстрее.
Сглатываю, пытаюсь смочить горло слюной, во рту пересохло. Я уже и забыл, что такое волнение и чувство вины перед другим человеком. Я привык обвинять во всем мать, и сейчас она тоже влезла в мои отношения с Алей. Если бы она не приперлась тогда на игру, я бы не сказал…