Звонкая мелочь времени (сборник)

Сафин Эльдар

И сразу же золотое марево опутало его. Он был кадетом Пензенского артиллерийского училища, в руках чувствовалась юная сила, в чреслах – постоянное напряжение. И в то же время он оставался подполковником. Он раздвоился в одном теле, ощущая всё словно двумя не пересекающимися, но одинаковыми наборами чувств.

Вокруг плескалось море, и одновременно это был лес. Глаза не могли зацепиться за что-то конкретное, а мозг пытался хоть как-то трансформировать полученную информацию в нечто осмысленное.

И рядом – Сергей чувствовал

ее приближение, и это билось в его голове, – была малкавианка. Он тонул в этом непонятном месте, как в зыбучем песке, а она кружилась вокруг.

«Ты нашел меня, – вновь прозвучал голос в его голове. – Я вижу – это ты поймал меня и принес на свой корабль. Малкавиане знают чувство благодарности – я сделаю тебя миньоном и буду беречь».

– Иди к черту, – Сергей зажмурил глаза, и сразу стало легче, во всяком случае, появились ощущение верха и низа. Он ощущал себя одновременно и кадетом, и подполковником, в голове была каша образов. – Я убью тебя, клянусь Императором.

«Ты знаешь сказки про джиннов? – мягко спросила в голове «королева». – У нас были одни предки, ты должен знать. Когда какой-нибудь старик находит лампу или бутылку, а потом джинн выполняет его желания? Я смогу выполнить все твои желания. Потому что ты станешь желать только того, чего буду хотеть я».

– Я убью тебя. – Егоров вдруг подумал, что понятия не имеет – будет ли вообще револьвер стрелять в поле, сгенерированном реактором. Кадет подсказал – должен выстрелить, но куда полетит пуля – неизвестно. Когда-то давно Егоров хорошо учился и посещал все занятия, кроме тех, которые начинались слишком рано после попоек.

«Ты хороший, – ворковала малкавианка. – Я знаю, все мои родственники погибли. Но есть способ вернуть нашу расу. Вы, земляне, близки к нам, у тебя крепкая воля, хорошее тело. Твой геном пригодится мне, когда я найду подходящую лабораторию».

Это было страшно. Не просто страшно – это наполняло его ужасом, заставляло сжиматься все внутри. Все, чем он жил до нынешнего момента, рушилось под мягким напором мыслей малкавианки. Из защитника Земли и людей он вдруг становился одним из родоначальников расы мутантов, которые могли смести человечество, чьих родственников с таким трудом уничтожили люди несколько веков назад.

И не имело значения, что его дети будут физически совершенны, почти бессмертны и защищены от болезней. Это будут не люди.

Сергей приложил дуло к виску – но сильный удар выбил пистолет из его руки. Малкавианка играла с ним, она в каждый момент была рядом.

Теперь Егорова не защищали даже серебряные накладки. Но малкавианка не атаковала. Сергей взмолился Императору, хотя и не особо в него верил, чтобы тот помог Леновой добраться до резервного пульта и взорвать корабль.

«Она не дойдет, – ласково сказал голос в его голове. – Думай обо мне – я правда красивая?»

Да, красивая, но ужасная.

– Нет, – через силу выдавил Егоров. – Ты страшная.

В следующий

момент он опустился на дно яйца. И под левой ногой у него оказалось что-то вещественное. Внутреннее ощущение изменилось: теперь Егоров был генерал-майором, начальником обороны семнадцатого сектора, в который входило шесть обитаемых солнечных систем.

От неожиданности он открыл глаза, и один из них словно был не его родным – а чем-то странным, видящим в нескольких вероятностных диапазонах одновременно.

«Ты изменился, – настороженно заявила малкавианка. – Ты видишь меня!»

И действительно, он ее видел – вторым своим глазом, странным. Егоров опустил взгляд – его нога стояла на револьвере. Он протянул руку вниз и едва успел подобрать оружие, как в него мертвой хваткой вцепилась малкавианка.

«Ты неправ, – мягко сказала она. – Но я это изменю».

И резким движением малкавианка всадила указательный палец ему в глаз, способный видеть сквозь миражи реактора.

Боль будто вывернула его наизнанку, но она словно была и внутри, и снаружи, так, словно один Егоров чувствовал ее, а второй – нет. Первый только что получил рану, в то время как второй давно уже забыл о ней.

И второй Егоров поднял револьвер, ткнул им перед собой и, ощутив, как дуло уперлось во что-то, выстрелил. Тут же раздался ультразвуковой вопль, и рука на его шее сжалась. Один Егоров умирал, испытывая агонию, а второй спокойно снова и снова жал на спусковой крючок. И почему-то револьвер стрелял – не каждый раз, но довольно часто, словно и он тоже был не одним револьвером, а множеством их, из разных времен, и какие-то оказались заряжены, а какие-то нет.

А потом малкавианка отпустила первого Егорова. И тот вновь стал единым. Место, где раньше был левый глаз, болело адски. В руке сухо щелкал бойком револьвер, палец спазматически нажимал на крючок, пришлось высвобождать его второй рукой.

Сергей опустился на вогнутое дно и смежил веки. Он помнил из курса истории, что после смерти малкавианина эпидемия прекращается. Теперь все зараженные станут тупыми животными, к тому же незаразными – без инициации малкавианином их слюна вызывает лишь временную потерю сознания, а затем недолгое недомогание.

Егоров никак не мог сообщить Леновой, что выполнил свою часть задания. Во всяком случае, он рассчитывал на это, ведь малкавианка почти наверняка умерла.

Затем он вдруг почувствовал, что снова раздваивается – и вторым был он же, но совсем дряхлый, лет ста восьмидесяти или чуть больше, сидящий в плетеном кресле на Четверке Адельгейзе, любующийся сиреневым закатом.

А потом он умер. И последней мыслью было: «Интересно, а кто из Егоровых умер – старик или подполковник?»

Очнулся он в военном госпитале на второй палубе. Рядом сидела заплаканная Анечка Белоус. Увидев, как шевельнулся Егоров, девушка тут же вскочила и убежала.