Звоночек 3.

Маришин Михаил Егорович

– Приказываю сдать оружие!
– не здороваясь, без предисловий, приказал нарком внутренних дел, уставившись на меня ледяным, змеиным, взглядом сквозь стёкла очков. Не говоря ни слова в ответ, осторожно, стараясь не делать резких движений, то, что пришедшие "на взводе" просто бросалось в глаза, я расстегнул портупею и отдал ближайшему чекисту прямо "в сборе", с мечом в ножнах, взятым с собой ради парадного вида, да с ТТ в кобуре. Остался у меня от всего "выходного костюма" только орден на гимнастёрке.

– Доложите маршалу Ворошилову о нашем прибытии, - убедившись, что от меня непосредственной угрозы больше не исходит, обернулся Берия к дежурному.

– Я уже готов, - в ту же секунду дверь открылась, нарком обороны вышел одетым, в шинели, - едем.

Плотной

группой мы спустились вниз и вышли из здания НКО на улицу, где нас поджидали три "персональных" ЗИЛовских лимузина. Понятно, два маршальских и один замаскированный автозак для меня. Похвалив мысленно автостроителей за смекалку, а именно за удачное применение бракованных бронестёкол, пропускающих достаточно света, но сквозь которые решительно ничего было невозможно разглядеть, я отметил про себя, что двинулись мы, судя по первому повороту, совсем не в сторону Кремля и это меня довольно таки сильно насторожило. Впрочем, время шло, машины неслись по прямой, ровной дороге с приличной, судя по шуму мотора, скоростью. Если бы конечной целью была бы какая-нибудь известная мне тюрьма, то нам бы пришлось покрутиться, оттормаживаясь на поворотах, да и для "Тура" до Лубянки вообще не расстояние, две минуты. Через четверть часа кортеж, сбавив ход и немного покрутившись, остановился. Дверь открылась и внутрь заглянул незнакомый НКВД-шник, не из тех, что забирали меня из приёмной Ворошилова, вооружённый ППШ. Что это было за место, я сразу не понял, так как всё пространство за спиной бойца заслонял зелёный дощатый забор. Убедившись, что я внутри один, чекист хлопнул дверью и машина тронулась, пройдя ещё немного, пошла по кругу и остановилась. Пять минут спустя мне, наконец, было позволено выйти на белый свет.

– Ну, здравствуй, капитан Любимов, - поприветствовал меня Власик собственной персоной с крыльца сталинской дачи.
– Опять набедокурил?

– Здравия желаю, - буркнул я в ответ, несмотря на то, что, кажется, начальник личной охраны "Самого" был мне искренне рад.

– Проходи, раздевайся, тебя уже ждут, - пропустил он меня мимо, по привычке поворачиваясь так, чтоб и объект из поля зрения не терять, и правое плечо держать подальше.
– И сырость внутрь не тащи, ноги вытирай!

Великий телохранитель всея Руси проводил меня до дверей столовой и, жестом пригласив войти внутрь, сам остался снаружи. В большой комнате ярко горел свет, казалось, отражавшийся от белоснежной скатерти стоящего поперёк пути длинного стола, за которым, как за барьером, сидели четверо. Сталин, Киров, Ворошилов и Берия. Узкий круг. Хотя, пожалуй, Лаврентий сейчас здесь присутствует исключительно благодаря моей персоне. Ну, вот. Хотел достучаться до небес и достукался - промелькнуло в голове. Чтоб подавить нарастающее волнение я, даже ещё не остановившись, брякнул, лишь бы захватить инициативу.

– Здравствуйте товарищи!

– Здравствуйте, товарищ Любимов, - Сталин едва заметно поморщился.
– Незачем так кричать. Садитесь. Изложите свою позицию.

Я отодвинул один из стульев и сел напротив, точно посередине четвёрки так, что Сталин и Ворошилов оказались от меня по левую руку, а Киров и Берия по правую. Переходить к злободневным вопросам сразу я и не думал, прежде надо было хоть немного подстраховаться, а заодно и поставить в неудобное положение наркома обороны.

– Считаю, товарищи, что начинать работы в направлении создания ядерного оружия и атомных энергетических установок надо немедленно.

Сказанное мной настолько не соответствовало ожиданиям собравшихся, что Киров не удержался, подался вперёд и посмотрел вдоль стола на маршала-кавалериста. Клим Ефремович спал с лица и растерянно пожал плечами, одновременно отрицательно мотая головой, не в силах что-то сказать. Берия изобразил из себя предмет интерьера, замер, будто статуя, глядя на противоположную стену прямо перед собой. И только Сталин не растерялся и отреагировал правильно, не показав, что что-то пошло не так.

– Продолжайте, товарищ Любимов, - сказал он глухо, прерывая взятую мной паузу.

–

Человечество, товарищи, вплотную подошло к следующей ступени в своей истории после эры огня. До сих пор мы могли получать энергию за счёт химических и, отчасти, механических процессов, теперь же люди открывают атомные превращения. И эта ступень качественно выше прежней. Уже первые боеприпасы, которые можно сравнить с угольками, подобранными древними людьми на месте природного пожара, при весе три-пять тонн, будут иметь мощность в пятнадцать-двадцать килотонн в тротиловом эквиваленте. Это значит, что одной единственной бомбы достаточно для разрушения города среднего размера. Причём, территория, заражённая радиоактивными элементами, ещё долго потом будет непригодной для жизни людей. Уже первые атомные энергетические установки позволят вырабатывать электроэнергию в течении нескольких лет из сотен килограмм топлива в объёмах обычных ТЭС, которые пожирают тысячи и десятки тысяч тонн топлива. Первые подводные лодки с атомными энергетическими установками смогут совершать кругосветные плавания, не всплывая на поверхность. Несомненно, государство, которое опередит других в освоении атомных технологий, первым создаст атомные бомбы, обеспечит себе абсолютную безопасность. Любой агрессор будет поставлен перед перспективой тотального уничтожения, - здесь я остановился, чтобы перевести дух, но Сталин сбил меня, задав один простой вопрос.

– Товарищ Любимов, на чём основаны эти ваши утверждения?

– Я слежу за публикациями в научных журналах, товарищ Сталин, - ответил я осторожно.

– Значит, вам известно, что на сессии Академии наук СССР руководство ЛФТИ подвергли критике за атомные исследования, как не имеющие практической перспективы?
– Иосиф Виссарионович тут удивил широтой взглядов и осведомлённостью не только меня, но и своих соратников, которые и слов таких-то, видимо, прежде не слышали.

– Это ошибка, которая может нам очень дорого обойтись, товарищ Сталин, - ответил я твёрдо.

– И всё же, на чём конкретном основаны ваши утверждения?
– продолжал наседать отец народов.

– Товарищ Сталин, в настоящий момент я не могу подтвердить свои слова какими-то материальными доказательствами, - пришлось мне признать очевидный факт, - но уверен, всё будет именно так, как я излагаю.

Вообще, разговор пошёл совсем не так, как я изначально планировал. Сказался стереотип человека, родившегося в атомном веке, где исключительная ценность ядерных технологий никогда не ставилась под сомнение. Я и представить себе не мог, что мои визави потребуют каких-то доказательств этому и теперь оказался в совершенно идиотском положении.

– Капитан Любимов, вы отдаёте себе отчёт, что докладываете двум первым секретарям ВКП(Б) и двум наркомам важнейших наркоматов?
– Берия почувствовал, когда будет уместно вставить свои "пять копеек", чтобы выгодно выглядеть в создавшейся ситуации и задал риторический вопрос.

– Это ни в какие ворота не лезет! Он устроил провокацию, явно политическую провокацию, и рассказывает нам здесь о каких-то килотоннах!
– принял эстафету Ворошилов.
– Мы бросили всю работу, собрались, чтоб сказки послушать?! Мы не французы вам какие-то, товарищ Любимов! Нас на испуг не возьмёшь! Я на поруки его взял, а он такие вещи творит...

– Да подожди ты, Клим, с выводами!
– перебил наркома Киров, - Разобраться надо...

– Чего уж там, товарищ Киров, - слова маршала расстроили меня до глубины души, - и так всё понятно. Мошенником меня считаете... Видимо, делами своими заслужил, понимаю. Знаете, однажды французская академия наук заключила, что камни с неба падать не могут. Время, не слишком большое, всего лет десять, рассудит кто прав в атомном вопросе. Но будет уже слишком поздно и придётся в авральном порядке навёрстывать упущенное, тратя много больше, чем при плановой работе. Расходы на этот проект и так видятся исключительными. Фактически, с нуля надо создать абсолютно новую отрасль промышленности. И нам очень повезёт, если мы не будем терять свои города под ядерными бомбами.