Звуки цвета. Жизни Василия Кандинского
Шрифт:
– Не спеши! Не набирай на кисточку столько краски! Разбавь чуть-чуть водичкой!
И оттого, что она произносила это едва слышно, мальчик делал плавные, тихие движения, рисунок получался светлым и аккуратным, а лошадка становилась похожей на настоящую.
В гостиной мелодично запели большие напольные часы, вызванивая «Ноктюрн» Глинки.
– Вася, мне пора идти к аптекарю, он приготовил лекарства для дедушки, – сказала тетушка, – и заодно на бульваре куплю для тебя бубликов. Хочешь?
– Хочу! Купи сразу пять! Нет, шесть!
– Куплю, всем хватит! А ты пока поиграй,
– Хорошо. Пойду играть.
Вася взял Соловку, и она поскакала по ковру, оттуда на кресло, на стол с красками и незаконченным рисунком.
– Смотри, Соловка, как мы лошадку раскрашиваем! Я подарю ее тебе! Только копыта раскрасим, когда тетя придет.
Соловка посоветовала не ждать тетю и раскрасить копыта самому. Черным цветом. Так Вася и сделал.
Все четыре копытца стали ярко-черными. Четыре черных провала на красивом рисунке. Вася смотрел на них, и ему хотелось заплакать. Виноватая во всем Соловка тоже расстроилась.
С тех пор он не любил черный.
Отец нанял для Васи учителя рисования, итальянца господина Чинесси. Он пытался научить мальчика основам рисунка в соответствии с анатомией человека и животных, объяснял, что такое перспектива и пейзаж. Но ученик говорил:
– Господин художник! Я все понимаю. Я уже научился рисовать и ухо, и пятку… И вот этот пейзаж я потом дорисую. Но мне сейчас нравится рисовать музыку. Вот смотрите! Это элегия. А это адажио господина Чайковского.
Художник в недоумении пожимал плечами…
Музыка про ветер
1872
Осенью привезли виолончель.
Когда учитель музыки господин Вихровский брал смычок, мальчику казалось, что длинные руки музыканта имеют множество суставов и могут легко согнуться в любом месте. Волнистый чуб падал на лоб учителя, он встряхивал головой в такт, а ученик неподвижно, завороженно созерцал.
Отец одобрительно улыбался в усы.
– Вам понравилось? – спрашивал учитель, пытливо глядя на мальчика, а тот отвечал взволнованным шепотом:
– У меня сердце замирало! А когда я так научусь?
– Научитесь непременно! Лучше меня будете играть! Я уже представляю афиши с вашим именем: «Знаменитый виолончелист Василий Кандинский»!
Виктор, кузен Василия, окончивший к этому времени медицинский факультет Московского университета, иногда приезжал в Одессу и гостил у Васиных родителей. Со всеми держался просто и уважительно и был особенно внимателен к мальчику, считая его, несмотря на разницу в возрасте, своим другом и большим умницей. Он велел обращаться запросто, на «ты», и этим еще более расположил его к себе.
Вася любил совместные прогулки, долгие вечерние беседы, но особенно купания в море.
Виктор умел плавать так быстро, что от него острым клином расходились в стороны волны, как от парусной шаланды, и Вася изо всех сил старался подражать ему.
– Где ты так плавать научился? – восторженно спрашивал он. – Так только моряки умеют!
–
Потом отдыхали на берегу, на теплом песке, наслаждаясь жарким солнышком, рассматривали облака в небе и сообщали друг другу:
– Вот это, смотри, на лилию похоже!
– А это на кролика!
– А это на щенка с высунутым языком!
– А вот плывет корыто с пеной!
Если Виктор, разморившись, начинал дремать, Вася тормошил его:
– Не спи! Давай я стихи почитаю!
– А ты стихи знаешь?
– А как же! Я ведь гимназист пятого класса! – и торжественно декламировал пушкинского «Пророка»:
…Моих ушей коснулся он,И их наполнил шум и звон…И внял я неба содроганьеИ горний ангелов полет,И гад морских подводный ход,И дольней лозы прозябанье…Виктор задумчиво слушал. И вдруг сказал:
– А ведь это о нас с тобой господин Пушкин написал…
– Почему? – удивленно и немного испуганно спросил мальчик.
– Мы Кандинские. Род наш необычный. Я тебе со временем расскажу о нашей родословной.
Вася не решился настаивать, но глубоко задумался и вечером передал отцу слова кузена. Тот посмотрел тревожно и сказал:
– Даст Бог, пронесет…
В церковные праздники ходили в храм. Путь неблизкий, но отец считал, что пройти его надо пешком.
В пасхальные дни раскланивались со встречными знакомыми, троекратно расцеловывались со всеми, кто приветствовал их привычным «Христос воскресе!». Кузен насыпал в карманы Васе мелкие деньги и велел раздать нищим, коих множество толпилось на паперти.
На обратном пути сказал:
– Ну, вот, брат, милостыньку раздали. Глядишь, и не станет Господь грехи прадедов нам с тобой засчитывать… А все же… свои-то грехи куда девать?
– А какие? – недоуменно спрашивал Вася.
– Какие? Он знает! Он найдет! Уж ты старайся, брат, не греши!
В гимназии Вася сдружился с Аристархом Казаровым, сыном кубанского помещика. Его родители снимали дом неподалеку, и мальчики часто виделись на улице, играли вместе и делились любимыми книгами. А любимыми были произведения Фенимора Купера: «Зверобой», «Следопыт», «Прерия» – и Карла Мая: «Виннету», «Черный Мустанг», «Верная рука».
Аристарх, болезненный и слабый, всю жизнь боролся со своими недугами. Родители возили его на воды и разыскивали лучших докторов. Однако в немощном теле жил боевой дух, помогавший ему преодолевать любые невзгоды.