«Гуляйте, пейте. Я плачУ», —Вот так я говорю лучу,Теням танцующим и свету,Кустам цветущим, то есть лету,Которое продлить хочу.За луч, скользнувший по плечу,За луг, где ноги промочу,За белизну июньской ночи, —Я жизнью, что ещё корочеЗа лето станет, заплачу.
Ну вот опять и я и лето…
Ну вот опять и я и лето,И гром, и дождик проливной,И день, ушедший от ответаНа тот вопрос, что задан мной —Мол, как, какими, мол, ветрами,Судьбами
нас на этот свет… —И блики на оконной раме,Вновь заменившие ответ.
«Тихо, пусто», – подумала я по наивности…
«Тихо, пусто», – подумала я по наивности.Пригляделась – ого, сколько всяческой живности:Муравьишек и мошек, жуков, червяков,Разных крылышек, усиков, глаз, хоботков.О какое творится кругом копошение,Что прямое имеет ко мне отношение!Я ведь тоже, когда на земле завелась,Устанавливать разные связи взялась.Я ведь, стоило мне на земле поселиться,Тоже стала тревожиться и шевелиться.Я ведь тоже завишу невесть от когоИ не знаю последнего дня своего.Так зачем же иду, ослеплённая далями,И гублю своих ближних своими сандалями?
Кто подтвердит, что я была?
Кто подтвердит, что я была?А, впрочем, для чего мне это?Учиться надо у рассвета:Пришёл, ушёл, и все дела.Пришёл и светом всё залил,Слегка обрадовал кого-то,Ещё сложил и в рифму что-тоИ черновик перебелил…
Какая нынче дозировка…
Какая нынче дозировкаЧудес, явившихся на свет?А мне в ответ: «Да их и нет.Есть шмель, есть божия коровка,Есть блик рассветный, есть роса…».Кричу: «Да это ж чудеса!Они – мои. Беру всё оптом.Беру, покуда не истоптанРассветный влажный сад, беруТеней бесшумную игру,Лучей серебряные нити.Всё это – в воздух заверните».
Не прекращаются поставки…
Не прекращаются поставкиЛиствы и воздуха, и травки,И птичьих стай, и летних гроз,И света, и смертельных дозТоски и горечи, и боли,И ветра, ветра, ветра в поле.
Говорю уходящему дню…
Говорю уходящему дню —Его ветру, его изумрудуИ его заревому огню:«Я тебя никогда не забуду.Не забуду ни свет твой, ни тень,Ни твои золотистые пятна».«Всё забудешь, – ответил мне день, —Всё забудешь, но слушать приятно».
Сказать, каков мой род занятий?
Сказать, каков мой род занятий?Раскинув руки для объятий,Встречать грядущую зарю,Которую благодарюЗа то, что так приходит кстати,За то, что так себе верна,И в мир, в котором ночь черна,Она такую вносит ясность,Что понимаешь: мрак лишь частность,И дивно явь озарена.
И всё это – от полноты…
И всё это – от полнотыЛюбви, отчаянья и муки,И оттого, что в каждом звукеЖивёт боязнь немоты.Всё оттого, что выноситьДолжны мы безграничность эту,А есть ли силы или нетуГосподь забыл у нас спросить.
Нам август, уходя, позолотил пилюлю…
Нам август, уходя, позолотил пилюлю:Позолотил листву, скользнул лучом по тюлюВ распахнутом окне, прошелестел садами,И одарил сполна сладчайшими плодами,Чтоб мы вкусили
миг разлуки горько-сладкий;Позолотил строку в исписанной тетрадке,Где маются слова, тире и запятыеВ попытке удержать мгновенья золотые.
И золотым дождем прольется…
И золотым дождем прольетсяЛиства, падет сплошной стеной,Земля бесшумно повернетсяСвоею лучшей стороной,И время бег свой напряженныйПрервет на самый краткий миг,Чтоб разглядеть завороженноЗемли преображенный лик.
Прозрачных множество полос…
Прозрачных множество полос.С берез, летящих под откос, —Листва потоком.Стекают листья градом слезС летящих под гору берез,И ненарокомЯ оказалась вся в слезах,Хоть ни слезинки на глазах.Безмолвной теньюБрожу в мятущихся лесах.И облака на небесахИ те в смятенье.И этот ветер поутру,И это буйство на ветру —Почти весельеИ пир почти. Не уберуЛиствы с волос. В чужом пируМое похмелье.Я не при чем. Я не при чем,Я лишь задела ствол плечомВ лесу высоком.И листья хлынули ручьем,Сквозным просвечены лучом,Как горним оком.
Казалось бы, все мечено…
Казалось бы, все мечено,Опознано, открыто,Сто раз лучом просвечено,Сто раз дождем промыто.И все же капля вешняя,И луч, и лист случайный,Как племена нездешние,Владеют речью тайной.И друг, всем сердцем преданный,Давнишний и привычный, —Планеты неизведаннойЖилец иноязычный.
Нельзя так серьёзно к себе относиться…
Нельзя так серьёзно к себе относиться,Себя изводить и с собою носиться,С собою вести нескончаемый бой,И в оба глядеть за постылым собой,Почти задохнувшись, как Рим при Нероне.Забыть бы себя, как багаж на перроне.Забыть, потерять на огромной землеВ сплошном многолюдье, в тумане, во мгле.Легко, невзначай обронить, как монету:Вот был и не стало. Маячил и нету.
Нашел себя? Ну, слава Богу…
Нашел себя? Ну, слава Богу.Бери находку – и в дорогу.Бери находку – и вперёд,Туда, где оторопь берёт,Где то в упадке, то на взводеЖивут – и силы на исходе,И хочется, как букву «ЯТЬ»,Себя навеки потерять.
Так хочется пожить без боли и без гнёта…
Так хочется пожить без боли и без гнёта,Но жизнь – она и есть невольные тенёта.Так хочется пожить без горечи и груза,Но жизнь – она и есть сладчайшая обуза,И горестная весть и вечное страданье.Но жизнь – она и есть последнее свиданье,Когда ни слов, ни сил. Лишь толчея вокзала.И ты не то спросил. И я не то сказала.
Тончайшим сделаны пером…
Тончайшим сделаны перомСудьбы картинки,И виснут в воздухе сыромНа паутинке.Летящим почерком своимДожди рисуют,И ветер легкие, как дым,Штрихи тасует.…Рисуют, будто на бегу,Почти небрежно.Я тот рисунок сберегу,Где смотришь нежно.Живу, покорна и тиха.И под сурдинкуКолеблет ветер два штрихаИ паутинку.