Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история
Шрифт:
— Что-нибудь еще?
Я задумчиво глянул в сторону витрины, в которой стояли бумажные пакетики со специями. Там был даже имбирь, за рубль двадцать пять копеек. Который, судя по тому что был притиснут к самому боку витрины, спросом не пользовался.
— Пакетик черного перца.
Для моих «бутербродов по-талгански» перца была нужна буквально щепотка, но — запас карман не тянет. Кроме того, я, как вы помните, собирался продолжить шарить по брошенным квартирам. Где, как показала опыт — тихо охнули ребра — можно наткнуться на кого попало. Не только на дружелюбного меня. От всех не отмахаешься, а нож не каждого испугает. Я же не знаю, куда потом труп спрятать. Шучу. Спрячу,
Продавщица смотрела мне вслед, как товарищ Афосин на буржуазию.
Не выделился, блин…
В общежитии я первым делом разведал, что мои девчонки — уже «твои», шустрик? — на месте и собираются остаться на этом самом месте. После чего отправился… нет, не на кухню, на кухне я уже был. Там все, в принципе, то же самое, что и в любом другом общежитии: раковина, столы, бачок для очисток в углу, газовая плита в углу.
Отправился я на поиски посуды.
Ножик — мой крокодилорез лучше лишний раз не светить, а кухня общежития это не то место, где никого нет — чугунная сковородка, железная миска, черная, потемневшая терка, щепотка соли, жирная на ощупь бутылочка, на дне которой плескалось темно-желтое масло, пахнущее семечками… Девчонки — не мои, для них должен быть сюрприз — не отказывались снабдить меня «на минутку» требуемыми принадлежностями, но, из любопытства, выбредали из комнат и подтягивались к кухне, с интересом заглядывая мне через плечо. Как я узнал из тихих шепотков за спиной я — «тот самый из кладовки», который «с сорок второй комнатой дружит». Но шепотки — пусть, лишь бы под руку не лезли.
Быстро нарезав батон на тонкие ломтики, которые потом были разрезаны еще и пополам, я почистил и натер на терке картошку — на той стороне терки, которую называют «борщевка» — вбил в ту же миску яйцо, посолил, поперчил, спрятал пакетик в карман, достал оттуда вилку — за спиной хихикнули — перемешал, поставил сковороду на газ, плеснул чуток масла и, пока сковорода нагревалась, принялся делать бутерброды.
Беру вилкой картофельно-яичную смесь — да, похожа на ту, что делают для драников, только без лука… хотя лук и в драники не все кладут — и намазываю на кусочек булки. Да, сырую картошку с сырым яйцом. Потому что потом мы четыре бутербродика — оп! И положим на горячую сковородку. Картошкой вниз. Ждем, пока поджарится и зазолотится, подцепляем вилкой — осторожно, а то есть риск оставить всю намазку на сковороде — перекладываем на тарелку — которую я забыл, поэтому вместо тарелки у меня разделочная доска — и мечем следующую порцию.
Из трех картофелин, яйца и батона получилась целая гора бутербродов. Ну, как «гора»… Всем же собравшимся интересно, всем же «дай попробовать», всем же «ммм, вкусно, а можно еще?». Короче, мою «гору» ополовинили. Ничего, на четверых осталось достаточно.
— Кара, Мара, Лалина, я завтра переезжаю в другое общежитие, вот, решил вас угостить к чаю.
Нет, Лалина определенно покраснела.
[1] Ружверблю — красно-зелено-синий по-французски. Привет от Ксенотанского зерна с его цветными ругательствами.
[2] Майонез в СССР выпускался и продавался с 1930х годов.
[3] Бутерброд из поджаренного хлеба с горячим гарниром
[4] Маленький бутерброд, обычно на шпажке
[5] Датская разновидность бутербродов
[6] Книга издательства «Северо-Запад»
[7] Цитата из анекдота про Родиона Раскольникова. Который «старушку, топором, за двадцать копеек».
[8]
[9] Картонные упаковки для яиц появились в СССР только в середине шестидесятых
Глава 34
Затянув на стопке книжек бумажный шпагат, я отхватил его ножом — шпагат этот практически не рвался, зато отрезался за милую душу — завязал узелок и перенес стопку к ее соседкам.
Уф. Пятая. Четыре — на продажу, добрейший Морей Картанович снабдил меня не только мотком шпагата, но и адресом букинистического магазина, в котором мои книжки с удовольствием примут. Книжки не то, чтобы старые, но, судя по встречающимся ятям и ерам — попадаются и дореволюционные, как сам товарищ Каркуман.
Каркуман — это фамилия Морея Картановича, того самого оценщика из комиссионного магазина, благодаря которому я разбогател на энную сумму денег после продажи барометра-анероида. И, если при виде этой фамилии вам почудилось что-то такое, ветхозаветно-одесское — то таки да. Морей Картанович — из «этих». Не знаю, как в здешнем мире называют евреев — а спрашивать и неловко как-то — но он явно из их породы. И, судя по обмолвке, большевиков, которых здесь и нет давно[1], не очень-то любит. На вид ему лет шестьдесят с небольшим, а, значит, царскую власть застал в полном расцвете сил и энергии. Это из-за насыщенности историческими событиями кажется, что между революцией и послевоенными временами — целая вечность. А ведь прошло всего-то лет сорок, чуть больше, чем после распада СССР. А людей, которые прекрасно помнят СССР в условном 2020 году — немало. Неужели тех, кто помнит царя-батюшку, в пятидесятые было меньше?
Ах, да, отвлекся. Четыре стопки книг — букинисту, пятую, состоящую из пары десятков тонких книжек в бумажных обложках — в личное пользование. Потому что это — набор книг про шпионов, каковые — книги, а не шпионы, конечно — в букинистическом не очень популярны. И дадут мне за них пятачок за пучок. А так — все какое-то развлечение вечерами, когда нечем заняться. «Бацилла номер ноль», «Смерть под псевдонимом», «Атомная крепость», «Тревожные облака», «Когда играют дельфины», «Ученик чародея», «Таинственный пассажир», «Гранитный линкор»[2], Буду читать про то, как то, как опасные приключения главного действующего лица начинаются с писка привидений в старинном замке…
Ээх, осталось только найти его, то волшебное время, когда мне нечем заняться…
Сегодня, например, воскресенье, я с утра уже пробежал по магазинам, сделал бутерброды, угостил девчонок, дошел до общежития своего будущего — если повезет — и получил комнату, в которую даже не успел заглянуть, после чего в комиссионке узнал у Куркумана, что его можно принести, а что не стоит и напрягаться, получил цэу и ебцу[3], сейчас шарюсь по заброшенным домам, потом — в комиссионку, потом — в букинистический, потом — перетащить вещи из одной общаги в другую (да, я как-то незаметно для самого себя оброс вещами), потомпознакомиться в новыми соседями по комнате, потом успеть повторить хоть что-то из математики, потому что завтра уже вступительный экзамен… Где мне время найти на книжки, спрашивается?
Ну вот, вроде передохнул, можно и к самому сложном приступать.
Я поставил четыре стопки книг на стол, сверху помести на них стул и осторожно, попеременно матерясь вполголоса и молясь, чтобы эта шаткая конструкция не развалилась, полез наверх, под самый потолок. Потому что самой ценной вещью, из тех, что можно унести, в этой квартире оказалась люстра. Бронзовая, о трех рожках, со стеклянными плафонами. За каковую мне обещано цельных 500 рублей, а, значит, я смогу разориться на какую-никакую одежду.