... В среду на будущей неделе
Шрифт:
— Лезай сюда, малец! Поглядишь на обитателей дна морского! Давай, давай, не стесняйся!
Ячея в нижней части невода была залеплена сизым тягучим илом. Попадались фиолетово-бурые пучки водорослей, корявые двустворчатые ракушки — мидии холодцеватые дымчато-сизые парашютики медуз. От всего этого струился острый до тошноты запах йода и соли.
Павлик с радостью помогал рыбакам очищать от «мусора» дель — так рыбаки называли сети. Водоросли и мидий бросал на палубу, чтобы потом более интересные отобрать для коллекции. «Вот позавидуют!» — думал он об ильичевских
Увлекшись, Павлик не замечал, как растет куча морских сувениров. Однако на это обратил внимание боцман. Встряхивая дель, Брага нравоучительно сказал:
— Ты бы сразу кидал за борт.
— Почему?
— А то только грязь размажешь…
— Я уберу, — пообещал Павлик.
— Ну-ну, посмотрим. А то пока носом не ткнешь…
— Да уберет он, — сказал Мыркин, толкая боцмана плечом, и тихонько добавил: — Парнишка все это для дела собирает, я знаю.
— Мне все равно. Лишь бы после себя убрал.
— Уберет. Ясное дело, уберет! — сказал Мыркин и весело подмигнул Павлику: дескать, не оплошай.
Сети принесли множество грязно-зеленых крабов. Крабы копошились, шевелили волосатыми лапками, выставленными из ячеи. Начала попадаться и скумбрия. Павлик схватил первую попавшуюся рыбину и принялся ее разглядывать.
Скумбрия была гладкая, без единой чешуинки и вся исполосована, как зебра. Полоски, густо-синие, почти фиолетовые на спинке, переходили в золотисто-серебряные под брюшком.
Рыба кончилась, а на смену ей пришло еще больше крабов. Они усеяли полотно живыми зелеными пятаками.
Глыбин недовольно крикнул сверху:
— Лучше дель очищайте! Вон сколько клещуков пропустили! Начнем опять сетку сыпать, только треск пойдет. Самим же потом штопать…
Наконец невод выбрали из воды. Рыбу по полотну выкатили на палубу, расстелили тонким слоем около шлюпки и накрыли брезентом. Улов был невелик — с полтонны. А для Павлика это было целым богатством. Ведь он впервые видел такое множество разной морской живности.
Мыркин посмотрел на добычу, потом перевел невеселый взгляд на Печерицу:
— Эй, предсказатель! Весы подремонтируй, а то барахлят.
С баркаса раздался ворчливый голос Гундеры:
— Каркала ворона — сто одна тонна, а вышло — хомут да дышло.
Но его голос заглушил глыбинский бас:
— По местам! Приготовиться к замету!
Плавучий холодильник
Второй улов оказался «симпатичней», как выразился Мыркин. А после третьего вся палуба по левому борту была завалена скумбрией. Павлик просто обалдел от счастья. Такая масса рыбы ему и во сне не снилась. Он совсем забыл о «диверсантах». И даже сварливый Брага казался не таким неприятным.
Глыбин обнаружил в море среди густых солнечных блесток черный утюжок какого-то судна и сказал радисту:
— Запроси по рации. Может, рефрижератор.
Митрофан Ильич хлопотал в камбузе. Приятный запах жареной
Рыбаки принялись готовить немного рыбы для засола. Из трюма достали пузатую кадушку, поставили ее под надстройкой около трапа и налили забортной водой. Иван Иванович сделал тузлук: всыпал в кадушку два ведра соли, бросил картофелину и мешал палкой до тех пор, пока картофелина не всплыла. Лобогрей, Тягун и Печерица жабровали скумбрию, обмывали ее от крови. Ловчее всех жабровал Лобогрей. Он точным движением просовывал указательный палец под жаберную крышку и быстро вырывал жабры вместе с внутренностями. Руки его просто мелькали.
Павлик помогал жабровщикам. Но, по правде сказать, он сейчас больше думал о еде. Уж больно аппетитно пахло из камбуза! Нос так сам и поворачивался на запах, точно флюгер.
Пришел радист, заметил голодный блеск в глазах Павлика и крикнул Митрофану Ильичу:
— Кок Кокич! Мальца бы насытил!
Но тут появился боцман. Брага молча оттеснил радиста, хмурясь, взял за плечо Павлика и повел за собой. У капитанской каюты он указал глазами на кучу ракушек и водорослей:
— Это что?
Павлик сразу весь зарделся, как мак.
— Я сейчас, — виновато сказал он.
— Ты мне что говорил?
— Я сейчас, — засуетился Павлик. — Я быстро…
— Стой! — строго сказал боцман. — Поздно! Ну-ка… — И он указал глазами за борт.
— Фрол Антонович!
— За борт! — твердо повторил Брага. — В следующий раз будешь памятливее.
Павлик принялся убеждать его, что все подарки дна морского он собрал для коллекции, для школьной коллекции, что сейчас он унесет их… ну, скажем, на время положит в каюте.
— Что-о? — округлил глаза Брага. — Там еще не хватало всякой дряни! За борт!
Павлику стало ясно, что упрашивать боцмана бесполезно. В данном случае он, конечно, прав. Виноват лишь сам Павлик. Но все равно было нехорошо на душе. Павлик сгреб свои сокровища и бережно высыпал в море. Теперь он знал твердо, что они с Брагой — враги на всю жизнь.
Когда Павлик вернулся на корму сейнера, здесь, кроме радиста, никого уже не было. По удрученному виду мальчугана Мыркин понял, что того обидели. Павлик рассказал, что произошло.
— Твоя вина — это ясно. Да и он малость перегнул, нельзя так бездушно. Но ты не горюй, малец! — сказал радист весело. — Без этого добра я тебя домой не отпущу.
— Самому, своими руками хотелось…
— Времени еще впереди много! Да если и не сам соберешь, думаю, от этого ничего не изменится. Ладно, отставим этот разговор, не будем расстраиваться. Вон лучше куда погляди! Видишь башню полосатую?
Только сейчас Павлик заметил, что «Альбатрос» движется вдоль пологого песчаного берега. Над самой водой гордо, твердо, как моряк в полосатой тельняшке, возвышалась высокая, зауженная к макушке башня. Чуть поодаль белели домики, спрятанные под кронами редких деревьев. Еще левее тянулись приземистые бараки, вырисовывались пирамиды бочек, напоминающие пчелиные соты. Ящики были сложены огромными кубами.