... В среду на будущей неделе
Шрифт:
Проследив за Павликовым взглядом, Мыркин сказал:
— Там промысел, приемный пункт. А башню узнал?
— Маяк, — ответил Павлик.
— Точно, — сказал Мыркин. — На самой косе стоит. Ночью его да-алеко видно! Название ему — Гнездиловский. По косе. А косу так назвали потому, что на ней чайки гнезда строят. Много гнезд.
— А почему мы тогда идем рыбу на рефрижератор сдавать? — полюбопытствовал Павлик. — Промысел-то вот он, рядышком!
— Напрямую, так рядышком. А на самом деле, чтобы к нему попасть, нужно большенный
Черный утюжок превратился теперь в зеленоватое двухмачтовое судно. Если бы не надстройка на корме и не мачты, его можно было бы принять за гигантскую ванну. Справа и слева от рефрижератора белели вдалеке неподвижные угольники парусов.
К Мыркину и Павлику подошел Печерица.
— Очень кстати эта лоханка здесь оказалась, — радостно и в то же время пренебрежительно сказал рыбак, кивая на рефрижератор.
Павлик недружелюбно покосился на него. Тон, каким говорил Печерица, ему не понравился. Ему сразу же припомнилось, как Иван Иванович назвал его Рохлей.
Мыркин пристально всматривался в рефрижератор, почёсывая висок.
— Загружен до отказа, — разочарованно произнес радист. — По самую ватерлинию [9] сидит. Теперь понятно, почему на мой вызов по рации не отвечали. Думаю, придется нам к промыслу заворачивать.
— Примут, никуда не денутся, — уверенно сказал Печерица и подмигнул Павлику.
9
Ватерлиния — линия по борту, по которую судно погружается в воду.
«Подлизывается», — подумал мальчуган.
Со спардека раздался зычный глыбинский бас:
— Приготовить швартовы!
Печерица опрометью кинулся на бак. Мыркин подхватил у ног тонкий капроновый канат, начал свивать его в кольца.
Павлик огляделся по сторонам. Он решил, что сейчас самый подходящий момент спросить у радиста о Рохле. Мыркин, полусогнувшись, набирал в левую руку конец, а сам неотрывно смотрел на приближающийся борт рефрижератора. Павлик колебался. Но что-то подстегивало его. Наконец, он решился.
— Дядя Юра, а дядя Юра!
— Да, малец?
— Я хочу у вас спросить…
— Спрашивай, — перебил Мыркин.
— Скажите, почему у Печерицы прозвище Рохля?
Радист рассмеялся:
— Ты думаешь, что рохлей одного величают? Как бы не так! В нашей бригаде это словцо самое ходовое. Рохлями все перебывали, и я в том числе. Дай срок — и тебя наделят. Постой, хлопче! А ты знаешь смысл этого слова? Нет? Так я тебе объясню. Рохля — это вялый, нерасторопный человек. Ну, такой… мямля, что ли. Понимаешь?
— Угу, — разочарованно буркнул Павлик и отошел в сторонку, чтобы не мешать радисту размахнуться. — «Вот тебе раз, — думал он растерянно, — оказывается, я и сам могу
«Альбатрос» между тем привалил к высокому борту рефрижератора. Рядом с ним он казался утенком, прильнувшим к утке-матери. Павлик поднялся на спардек, чтобы лучше видеть палубу незнакомого судна.
Иван Иванович, переодетый в холщовые брюки и серую рубашку, хотел перебраться на плавучий холодильник, но его остановил Глыбин:
— Я сам буду сдавать рыбу.
— Почему — ты? — удивился рыбак. — Я же уполномочен бригадой! Егор Иванович никогда не вмешивался, ты же сам знаешь.
— Рыбу буду сдавать я! — твердо произнес Глыбин, всем своим видом показывая, что он не Егор Иванович и что ему наплевать на порядки, установленные прежним капитаном. Кэп-бриг зашел в каюту и вскоре опять появился на палубе. На нем были белые брюки и такого же цвета китель. На голове ухарски сидел синий берет с хвостиком. «Как на морской парад вырядился!» — подумал Павлик.
Глыбину бросили с рефрижератора мягкий канатный трап. Кэп-бриг полез по нему наверх. Вслед за ним взобрался на рефрижератор Брага. Боцман направился к надстройке.
На рефрижераторе суетились женщины в синих рабочих халатах. Одни подносили пустые ящики, другие укладывали эти ящики низкими штабелями вдоль борта и на баке судна. В корпусе рефрижератора, где-то под надстройкой, постукивал движок.
Глыбин приветливо поздоровался с женщинами.
— Где приемщика найти? — спросил он, улыбаясь на все стороны. Такой добродушной улыбки Павлик никогда не ожидал от сердитого кэп-брига.
— Приемщика? — с веселым удивлением переспросила светлокудрая девушка. — А мы думали, что вы в наш магазин за покупками пожаловали. Приемщика-то искать не стоит.
— Это почему? — прогудел Глыбин, становясь сразу серьезным.
Девушка отдала укладчице ящик и объяснила:
— А потому, что мы рыбу не принимаем. У нас все отсеки забиты. Шли на базу, да сломался мотор. А так бы вы нашего следа даже не увидели. Советую на промысел поспешать, благо он недалече отсюда. — Она игриво мотнула кудрями и отошла к противоположному борту, где высилась беспорядочная горка пустых ящиков.
Глыбин прошел на середину палубы, заглянул в трюм.
— Ну да, тут места еще много, — сказал он, ни к кому не обращаясь.
Мимо кэп-брига проходила женщина с седоватыми волосами, скрученными на затылке улиткой. Глыбин обратился к ней.
— Где все-таки приемщик сховался?
Женщина махнула рукой.
— Напрасно вы его ищете. Никанор Иванович принимать все равно не станет. У него такой закон: план загрузки выполнил — и шабаш. Лишнего грамма в трюм не положит. Там, на лову, катеров десять к нам подходило, ни у кого не взял. А девчата сейчас утрясли принятую порцию и видно: кое-какие закоулки свободны.