...Да поможет мне бог
Шрифт:
— Мы с мамой еще неделю назад начали искать новую квартиру. Мы думали переехать в город. Около Бикмен Тауэрз мы нашли подходящую, но, когда начали договариваться об оплате, управляющий спросил нас, не евреи ли мы. Мама была очень возмущена, но я сказала: да, мы евреи, и мы ушли.
— Я не интересовался вашим вероисповеданием, когда принимал вас на работу, не так ли? — спросил Спенсер.
— Да, — ответила Мэри.
Он посмотрел на нее.
— А что касается вашего носа, о котором так много разговоров, — он попытался осторожно улыбнуться ей, но, увидев выражение ее лица,
— Большое спасибо, — сказала Мэри, явно довольная, — но я об этом другого мнения.
— То есть о вашем носе? — спросил Спенсер, откровенно смеясь над ней.
— Да, о моем носе, — весело ответила она. — Вы хотели сейчас поговорить с Артом?
— Давайте его сюда, — сказал Спенсер, вставая из-за стола. — И вы тоже побудьте здесь. Я задержу вас не надолго.
Телефон на столе Спенсера продолжал тихо звонить, но никто не обращал на него внимания. Арт и Мэри уселись, и Спенсер, прислонившись к подоконнику, засунув руки в карманы и поудобнее скрестив ноги, заговорил. Дверь в приемную была открыта и сквозняк немного растрепал волосы Мэри.
— Вы оба знаете, что произошло, — сказал Спенсер. — У Мэри уже были чиновники из ФБР. Они, без сомнения, придут и к вам, Арт. Возможно, они будут не раз вас допрашивать. Выпад Фаулера будет не единственным. Я попал под подозрение главным образом потому, что защищал Гордона Беквуда. Я не собираюсь оправдываться перед вами. Я горжусь своим поступком. Но, по-видимому, мне придется заплатить дорогой ценой за свои убеждения. Вы, очевидно, также подвергнетесь нападкам, и я хочу, чтобы вы отчетливо представляли себе, что может случиться с вами. Меня назвали коммунистом и предателем. Значит — в их понимании, — вы работаете на коммуниста и предателя. Вместе со мной вас будут считать виновными до тех пор, пока вы не докажете свою невиновность. Принимая во внимание все эти обстоятельства, я хочу, чтобы вы чувствовали себя вправе покинуть нашу контору в любой момент. Я не буду задавать никаких вопросов, я не буду в обиде на вас. Обдумайте мои слова. Не давайте ответа сейчас.
Он отошел от окна и вернулся к своему столу.
В приемной раздались тяжелые шаги, кто-то насвистывал популярную мелодию. В дверях показалась высокая фигура рассыльного Реда; увидев Спенсера, он остановился в крайнем изумлении, и свист замер у него на губах.
— Простите, сэр. Я не знал, что вы у себя.
Заметив улыбку Спенсера, он неловко прошел к столу, держа в больших красных руках целую пачку писем.
— Почта, сэр.
Мэри встала и взяла у него письма.
— Сегодня суббота, — заметил Спенсер. — Разве это не ваш выходной день?
Ред вспыхнул.
— Поскольку Сьюзи больна, я думал, что могу понадобиться, сэр.
— Очень великодушно с вашей стороны, — сказал Спенсер. — Я только что говорил мисс Шеппард и мистеру Дэниелсу о тех затруднениях, с которыми нам, возможно, придется столкнуться. Это касается и вас, Ред. Полагаю, вы читали статью мистера Фаулера?
Ред кивнул головой.
— Да, сэр. — Он помолчал и добавил: —
— Ваш отец такого же роста, как и вы? — спросил Спенсер.
— Ста девяносто четырех сантиметров.
— Спасибо, Ред, — весело сказал Спенсер.
Мэри засмеялась и пошла в приемную; Ред последовал за ней. Арт остался.
— Я, может быть, и не такой сильный, как отец Реда, — сказал он, — но и мне хотелось бы испробовать мои кулаки на этом сукином сыне.
— Да, — подтвердил Спенсер. — Заманчивая мысль, не правда ли?
Он посмотрел на Арта, который стоял у двери, не решаясь уйти.
— Еще что-нибудь, сэр? У меня весь день свободен, я сказал вам, но...
Спенсер отрицательно покачал головой.
— Вы не нужны мне, Арт. Большое спасибо за то, что пришли.
Арт улыбнулся, а Спенсер, глядя ему вслед, почувствовал легкое разочарование, хотя сознавал, что разочаровываться было не в чем. Арт оказался очень славным парнем.
Вошла Мэри и положила перед ним несколько писем. Одно из них было от фирмы «Брэндбит и Стоукс». Это короткое письмо извещало о расторжении договора со Спенсером Донованом — юрисконсультом акционерного общества; причины не указывались. К письму был приложен чек — жалованье за август месяц. Письмо подписал Родни Стоукс. Спенсер передал это письмо Мэри. Она недоуменно взглянула на него, и он кивнул головой.
— Еще будут такие же, — сказал он.
Зазвонил телефон в приемной, и она вышла, оставив дверь открытой. Она подняла трубку, потом положила ее и снова вошла в кабинет Спенсера.
— Какой-то мистер Адамс из Ассошиэйтед Пресс, Поль Адамс. Вы его знаете?
— Нет.
Минуту он сидел, раздумывая, затем взял трубку телефона на своем столе, жестом показывая Мэри, чтобы она послушала их разговор.
— Хелло, мистер Донован, — сказал голос в трубке, — меня зовут Поль Адамс, я из Ассошиэйтед Пресс. Мы вряд ли встречались прежде.
— Вероятно, нет, мистер Адамс.
— Я звоню насчет статьи Фаулера во вчерашней «Стар джорнел». Нельзя ли получить от вас какое-либо заявление?
— К сожалению, мне нечего сказать, — ответил Спенсер.
Поль Адамс откашлялся.
— Послушайте, мистер Донован, не думаю, при всей моей непредубежденности не думаю, что к этому следует так относиться. Вас назвали коммунистом и предателем. Вы коммунист? Вы предатель?
— Мистер Фаулер назвал коммунистом и государственного секретаря, — ответил Спенсер. — Как вы полагаете, государственный секретарь — коммунист?
— Не важно, что я полагаю. — В голосе мистера Адамса послышалось раздражение. — Если вы не опровергнете заявление Фаулера, люди сочтут его обвинения справедливыми.
— Я это знаю, — ответил Спенсер, — и уверяю вас, что в надлежащий момент сделаю заявление.
Наступило молчание. Затем снова раздался голос Поля Адамса:
— Хорошо, мистер Донован.
Адамс повесил трубку.
Спенсер набирал номер телефона Лэрри, когда вошла Мэри Шеппард, держа в руке блокнот.
— Я слышала разговор, — сказала она. — Хотите, чтобы я записала его?