...Это не сон! (сборник)
Шрифт:
– А Ромеш сказал, почему он откладывает свадьбу? – спросил Окхой.
– Нет, – ответил Оннода-бабу, озабоченно проведя рукой по волосам, – этого он не сказал. Когда я спросил его, он заявил, что это совершенно необходимо.
Окхой отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
– Но вашей дочери он, разумеется, все объяснил? – спросил Окхой.
– Вполне возможно.
– Не лучше ли позвать ее сюда и узнать, в чем дело?
– Вот это правильно, – согласился Оннода-бабу и позвал дочь.
Хемнолини вошла в комнату, но, увидев Окхоя, встала так, чтобы он не видел ее лица.
– Ромеш сказал тебе, почему пришлось так внезапно отложить вашу свадьбу? – спросил Оннода-бабу.
Хемнолини отрицательно покачала
– А сама ты разве не спросила его?
– Нет.
– Удивительно! Я вижу, ты такая же чудачка, как и он. Ромеш заявляет, что у него нет времени жениться, а ты отвечаешь: «Хорошо, мол, поженимся потом». И все! Вопрос исчерпан!
Окхой принял сторону Хемнолини:
– Зачем спрашивать человека, который не желает объяснять своих поступков. Если бы можно было, Ромеш-бабу сам бы все рассказал.
– Я не желаю выслушивать мнение посторонних по этому поводу. Меня лично ничуть не расстроило то, что произошло, – вспыхнув, проговорила Хемнолини и быстро вышла из комнаты.
Лицо Окхоя потемнело, но он заставил себя улыбнуться.
– Друзьям всегда достается. Так уж устроен мир. Поэтому я отлично понимаю всю важность дружбы. Вы можете презирать меня или ругать, но я считаю своим долгом заявить, что не верю Ромешу. Я не могу оставаться спокойным, когда вижу, что вам грозит хоть малейшая неприятность. Сознаюсь, это моя слабость. Как бы то ни было, завтра приезжает Джоген, и если он, узнав обо всем, не будет волноваться за судьбу своей сестры, я не вымолвлю больше ни слова.
Нельзя сказать, чтобы Оннода-бабу совсем не понимал, что настал самый подходящий момент расспросить Окхоя о поведении Ромеша. Но у него было инстинктивное отвращение к скандалам, которые неизбежны при разоблачении всякой тайны. И гнев его обратился на Окхоя:
– Ты слишком подозрителен, Окхой! Как смеешь ты, не имея доказательств…
Окхой умел владеть собой, но тут, не в силах больше сдерживаться, он с жаром заговорил:
– Послушайте, Оннода-бабу! У меня, конечно, много недостатков: я завидую счастливому жениху, я подозреваю «благородного человека», я не обладаю достаточными знаниями, чтобы обучать девушек философии, и не дерзаю беседовать с ними о поэзии – словом, я человек заурядный. Но я всегда был предан вашей семье и люблю вас всем сердцем. Я, разумеется, не иду ни в какое сравнение с Ромешем; одним лишь я имею право гордиться: тем, что никогда ничего не утаил от вас. Я могу, не скрывая своей нищеты, смиренно просить у вас милостыню, но совершить взлом и обокрасть вас я не способен. Завтра же вы обо всем узнаете.
Глава 16
Ночь застала Ромеша за работой. Он рассылал всем приглашенным письма. Наконец он лег в постель, но сон не шел к нему. Мысли то мрачные, то светлые проносились в его голове; они сливались, подобно волнам Ганги и Джамуны, и не давали ему ни минуты покоя. Он долго ворочался с боку на бок, потом встал и подошел к окну. Одна сторона пустынного переулка была погружена в тень, вдоль другой лежала ослепительная дорожка лунного света.
Ромеш стоял неподвижно. Глубокий покой и бесконечность вселенной, где нет ни сомнений, ни вражды, глубоко взволновали и покорили его. Ему представилось, будто, выйдя из-за кулис безграничного и молчаливого мира, под звуки неслышной мелодии, появляются жизнь и смерть, труд и отдых, начало и конец. В своем воображении он видел, как из далекой страны света и тьмы во вселенную, залитую сиянием звезд, вступает любовь мужчины и женщины.
Ромеш медленно поднялся на крышу и стал смотреть на дом Онноды-бабу. Вокруг было тихо. Лунный свет ткал прихотливые узоры на стенах дома, под карнизами, на темных впадинах дверей и окон, на глинобитной изгороди.
Какое чудо! Здесь, в этом людном городе, в неприметном доме, в скромной женщине скрывалось настоящее чудо!
Много
До глубокой ночи ходил Ромеш по крыше. Тонкий серп луны постепенно скрылся за домом на противоположной стороне улицы, ночная тьма плотнее окутала землю. Только небо все еще светилось в прощальных объятиях лунного света.
Усталое тело Ромеша охватил озноб. Какой-то неведомый страх сжал его сердце. Он вспомнил, что завтра ему снова предстоит борьба на жизненной арене.
На небесном челе заботы не провели ни единой морщины; лунный свет не тускнел от беспокойных стремлений; ночь была безмятежно спокойна, а вселенная с ее бесчисленными звездными мирами погружена в долгий сон. Только людским невзгодам и тревогам нет конца. Счастье и горе, трудности и бедствия непрерывно волнуют человеческое общество. С одной стороны – вечный покой бесконечности, с другой – вечная борьба на земле! И Ромеш, весь во власти невеселых дум, спрашивал себя, как могут существовать одновременно такие противоположности! Еще совсем недавно любовь вставала перед ним из глубин вселенной, величественная в своем спокойствии; теперь же он видел ее в окружении реального мира, полного борьбы. Труден и усеян терниями ее путь. Какой же из двух образов призрачный и какой истинный?
Глава 17
На следующий день с утренним поездом вернулся с запада Джогендро. Была суббота, а на воскресенье назначена свадьба Хемнолини. Однако, подходя к дверям родного дома, Джогендро не заметил никаких признаков предстоящего торжества. Дом не был украшен гирляндами из зелени деодара [61] , как ожидал Джогендро, и по-прежнему ничем не отличался от своих неприглядных и грязных соседей.
Юноша со страхом подумал, не заболел ли кто-нибудь в семье. Однако, войдя в дом, увидел, что стол для него накрыт, а Оннода-бабу, сидя перед недопитой чашкой чая, читает газету.
61
Деодар – гималайский кедр.
– Здорова ли Хем? – поспешно спросил Джогендро.
– Совершенно здорова.
– А что со свадьбой?
– Отложена до следующего воскресенья.
– Почему?
– Спроси об этом у своего друга. Ромеш соблаговолил нам сообщить только одно: у него очень важное дело и свадьбу придется отложить!
Беспечность отца привела Джогендро в негодование.
– Стоит мне уехать, – воскликнул он, – как у вас непременно случаются всякие неприятности! Ну что за неотложное дело может быть у Ромеша? Он совершенно независим. Близких родственников у него почти не осталось. Если его денежные дела не в порядке, не знаю, почему бы не сказать этого прямо. И с какой стати вы так легко согласились на его просьбу?
– Все это вполне справедливо, – заметил Оннода-бабу. – Но ведь Ромеш никуда не сбежал, пойди и расспроси его сам.
Джогендро, обжигаясь, торопливо выпил чашку чая и вышел.
– Подожди, Джоген, зачем так спешить. Поел бы сначала, – крикнул вслед ему Оннода-бабу.
Но Джогендро уже не слышал его. С шумом ворвавшись в дом, где жил его друг, он еще с лестницы стал громко звать:
– Ромеш, Ромеш!
Но Ромеша нигде не было. Джогендро не нашел его ни в спальне, ни в кабинете, ни на крыше, ни в нижнем этаже. После упорных поисков он наконец наткнулся на слугу.