...Выше тележной чеки
Шрифт:
Молчание длилось недолго. Послышалось знакомое «Хе!».
– Как рассветет, конницу вперед, Кей! Через час будем там! – в голосе Хоржака звенело нетерпение. – На дороге они нас не остановят!
– Пошли моих гурсаров! – прогудел Савас. – А то хлопцы уже скучают! Порубим песью кровь!
Остальные молчали. Кей услышал, как рядом вздохнула Танэла.
– Все согласны?
Он ждал, что отзовется Чемер, но улеб промолчал. Похоже, сын Кошика не спешил откровенничать перед остальными. Велегост вновь поглядел в сторону ущелья. Где-то там – Духла. Наверно, Беркут тоже не спит в эту ночь. Что задумал хитрый старик?
– Сделаем так. Войско делится на три части. Я беру с собой четыре сотни и иду прямо на Духлу, по ущелью…
Четыре сотни. «Четыре десятых войска». Именно так советовал ему улеб.
– Две сотни поднимаются на гору. Их поведешь ты, Хоржак.
Ответом был недоуменный вздох.
– Выступишь за два часа до рассвета. Ворожко даст тебе проводников. Возьмешь с собой полусотника Чемера…
– Мне нужно двадцать человек, – быстро проговорил улеб. – Нужно перенести… кое-что.
«Кое-что»! Странные деревянные дощечки и куски кожи везли на трех повозках. Интересно, что все-таки задумал этот хитрый парень?
– Кей! – теперь в голосе Хоржака слышалась тревога. – Но зачем? Что я буду делать на горе?
– Ждать. Ждать – и смотреть. Если я возьму Духлу – возвращайся. Если нет… Если что-то случится – ждешь до ночи. Ночью спустишься вниз и атакуешь Духлу. Там отвесный склон, спуститься нельзя, но ты спустишься. Когда будешь готов, подашь знак – три костра – или пришлешь гонца…
И вновь все недоуменно молчали, но в этом молчании уже ощущалась тревога.
– Хорошо, Кей, – негромко вздохнул сотник. – Если что-то случится, ночью я буду в Духле.
– Ты, кнеж, останешься с четырьмя сотнями здесь. Прикроешь, если попытаются ударить в тыл. Все остальное скажет тебе Кейна Танэла. Будешь выполнять ее приказы. Со мной пойдет Ворожко и его люди. Вопросы?
Никто ни о чем не спросил. Велегост встал, коротко кивнул и повернулся, чтобы уйти.
– Если Кей позволит…
Чемер оглянулся, быстро шагнул вперед:
– Прошу прощения, Кей, но в ущелье должен пойти кто-то другой. Прикажи ему надеть твой плащ…
Улеб не говорил – шептал, и Велегост внезапно стало смешно:
– Плащ? А, может, и голову?
Вновь захотелось спросить о том, что задумал сын Кошика, но Кей сдержался. Он верил улебу. Но даже если его замысел не удастся, Хоржак найдет выход.
Ночью тяжелый полог шатра колыхнулся. Айна неслышно скользнула внутрь, тонкие сильные руки легли на его плечи.
– Я притить! Я притить, мой Кей!
Ладонь поленки скользнула по его изуродованному лицу. Велегост отстранился, мягко перехватил руку.
– Не надо! Тебе… Тебе неприятно…
Девушка негромко рассмеялась:
– Ты бывать очень глупый, Кей Велегост! Но я не спорить с тобой. Эта ночь – последняя ночь быть. Нам спорить – глупо быть!
– О чем ты?
Последняя? Сердце замерло. Конечно, чего он ждал? Странно, что Айна не бросила его раньше!
Девушка легла рядом, прижалась всем телом, вздохнула:
– Глупый, глупый Кей! Я не оставлять тебя, Кей Велегост! Просто сегодня я слышать моя мама. Она звать меня –
Вначале Велегост не понял, но затем вспомнилось: мать Айну погибла много лет назад.
– Завтра будет бой, Кей Велегост – я знать! Я быть с тобой рядом…
– Погоди! – он привстал, осторожно отстранился. – Если ты веришь в это… В такую чушь… Тебя нельзя идти в бой! Ты останешься с Кейной Танэлой.
Поленка вновь рассмеялась – негромко, невесело:
– Тогда тебе придется меня убивать, мой Кей! Я обещала быть рядом с Кей Велегост, и я быть с тобой рядом. Но я тебе говорить – не надо нам спорить. Я хочу, чтобы ты любить меня – долго, всю ночь. Я очень любить тебя, мой Кей! Очень любить! И здесь – и в Ирии. Говорят, там души терять память. Но я всегда помнить о мой Кей – даже там!..
Айна вновь прижалась к нему, обняла, мягкие губы скользнули по покрытой шрамами щеке. Велегост закрыл глаза, и внезапно подумал, что сам записал девушку в «четыре десятых». Ее – и сотни других. Он сам поведет их на смерть. И внезапно то, что еще совсем недавно виделось ему долгом, показалось просто подлостью.
…Ему снился лес. Высокие сосны тянулись к полуденному солнцу, на большой поляне стоял цветастый шатер, его окружали кметы в свекрающих кольчугах. Велегосту подумалось, что он видит во сне сиверскую землю, которую довелось изъездить из края в край, но лица кметов были незнакомы, у пояса не висел дедовский меч, а вместо привычного красного плаща на Кее была грязная белая рубаха. Велегост успел удивиться, и тут понял, что он уже не стоит, а бежит, в руках у него гочтак, а перед ним мелькают изумленные бородатые лица. Внезапно все исчезло. Он стоял рядом с девушкой, на которой была такая же белая рубаха, и лицо ее было совсем рядом. Кей решил, что видит Айну, но тут же понял, что ошибся. Нет, не Айна, не Стана, но тоже почему-то знакомая. Вспомнить он не успел – рука с гочтаком дернулась, и Велегост понял, что сейчас выстрелит. Он даже видел, куда попадет «капля» – прямо в горло, наверняка. И тут пришел страх. Он не хотел убивать! Не хотел!..
Утро выдалось ясным, на траве блестела роса, обещая жаркий день, а высоко в безоблачном небе неслышно кружили чернокрылые ласточки. Скалы – огромные, серые, издали похожие на больших неуклюжих медведей, остались позади. Отряд въехал в ущелье. Слева нависала громада Верлы, справа, сколько хватало глаз, тянулись острые каменные зубья. Отвесные склоны зеленели пятнышками травы, каким-то чудом выросшей на сером камне. Велегост невольно поморщился – за эти недели он уже успел невзлюбить ущелья, так похожие на разверзтые каменные могилы.
Слева послышался глухой шум. Кей невольно оглянулся, но тут же вспомнил. Водопад! Вот он – сверкающая стена воды между острыми каменными зубьями. Яркое солнце отражалось от ровной трепещущей поверхности, горя разноцветным огнем маленьких радуг. Вода заливала огромную каменную чашу, переполняя ее и устремляясь вдаль, к противоположному концу ущелья.
Велегост вспомнил мапу. Все верно, теперь дорога пойдет слева от речки, пока не пересечет ее возле подъема. Но для этого надо проехать до самого конца. Что же придумал Беркут? Подъем за ущельем пологий, засаду ставить бессмысленно…