04.1912

Susan Stellar

— Всё хорошо, — пролепетала Мэри, — я с вами, мистер Уайльд. Я ничего не боюсь, когда я с вами.

Уайльд покачал головой, и глубокое, неизъяснимое страдание обозначилось на его бледном лице.

— Мисс Джеймс, — прошептал он, — почему… почему?

Мэри с усилием улыбнулась. Голову её как будто сдавливало изнутри.

— Я… я не могла уйти… не могла, — прошептала она. Губы едва её слушались. — Я сказала вам… что я искала вас… но я сама не знала, что я ищу… что это именно вы… и всё же мне хватило одного взгляда… это сравнимо с ударом… когда на вас неожиданно падает нечто тяжёлое и приносит озарение…

вот чем была для меня встреча с вами. Вы… мистер Уайльд, я сразу поняла это… и, пусть бы для вас эта встреча могла ничего и не значить, я… могла быть поблизости, чтобы протянуть вам руку… помощи… если моя помощь будет вам когда-либо необходима.

Уайльд смотрел на неё слабо светящимися в темноте глазами. За спиной у него взмётывались над водой скрюченные, как покореженные ураганом плети старых деревьев, руки.

— Помогите!

— Пожалуйста!

— Я не хочу умирать!

Стоны и вопли летали над молчаливой холодной Атлантикой.

— Мисс Джеймс, — негромко сказал Уайльд, — спасибо за вашу заботу.

Мэри испуганно притихла.

— Я… простите… я сказала лишнее… я… я… совсем не понимаю, что я говорю, я… мне страшно… я не хотела погибать… и оставлять вас…

— Тише, — пробормотал мистер Уайльд, — прошу вас, мисс Джеймс, нет нужды в лишних движениях…

Мэри подавилась воздухом: тепло, физическое, желанное, накатило на неё и обхватило надёжно и крепко. Уайльд держал её одной рукой рядом с собой, другой цеплялся за ножку шезлонга. Их окружали обломки крушения — один за другим они всплывали и бодро начинали покачиваться на чёрной поверхности.

— Мисс Джеймс… поднимите голову выше над водой… выше… — его дыхание сбивалось. — Нам нужно сохранить тепло… и дождаться, пока за нами вернутся шлюпки. Они обязательно вернутся.

Мэри мелко покивала. Дрожь волнами пробегалась по всему её телу.

— Мисс Джеймс… держитесь за меня крепче, — продолжал Уайльд, — и я прошу вас не отстраняться. Если мы прижмёмся друг к другу… мы сможем сохранить тепло дольше.

Мэри сразу доверчиво прильнула к нему. Тепла у мистера Уайльда уже не осталось: всё забрал и поглотил ненасытный океан.

— Вот так, — трясущимися губами вымолвила Мэри, — достаточно?

— Да, — с трудом кивнул он. Кончик его носа наливался бледностью странного голубоватого оттенка. В глубоком мраке этой глухой ночи Мэри едва могла разобрать черты его лица. — Да, мисс Джеймс, теперь для вас главное другое: держаться крепче… и ждать… не позволяйте себе уснуть… не смыкайте глаз, даже если вам этого ужасно захочется… если вы это сделаете… вы умрёте…

— Почему? По… почему? — клацнула зубами Мэри.

— Замёрзнете насмерть, — свистящим шёпотом пояснил Уайльд. — Поэтому не смыкайте глаз, мисс Джеймс… и, прошу вас… следите за мной. Если вы заметите, что я засыпаю… не стесняйтесь, кричите на меня, расталкивайте, можете даже ударить…

— Я никогда не смогу вас ударить! — возмутилась Мэри. — Никогда!

— Если вы перепробуете всё остальное, а я так и не открою глаза, вам останется сделать лишь это, — срывающимся голосом шепнул Уайльд. — Поэтому, пожалуйста, примите к сведению… мои слова.

Мэри изо всех сил втянула носом воздух — его тоже, казалось, наполнили десятки острых холодных игл. Она только и смогла, что спрятать лицо у мистера Уайльда на груди и замереть, как он ей

советовал. Кругом них всплывали один за другим обломки корабля и поклажа, колотились и визжали в воде люди. Мэри сжалась и внимательно прислушалась. Сердце мистера Уайльда глухо, неровно стучало. Каждый стук его отсчитывал новое мгновение, что они провели в леденящей воде. Пугающее онемение сковало уже всё её тело. Мэри держалась за Уайльда не потому, что чувствовала в себе силы для этого, но потому, что пальцы её, сведённые мощной судорогой, отказывались разгибаться. Уайльд придерживал её одной рукой, а другой цеплялся за ножку шезлонга.

Что-то булькнуло в тёмной воде, и на поверхность вдруг всплыло нечто тёмное, угловатое, высокое и крепкое. Мэри даже не повернула головы. Шум и давление внутри черепа её усиливались, казалось, что там, в её мозгу, собрался маленький оркестр и отчаянно гудит во все трубы, бьёт по всем барабанам и дёргает за струны всех своих скрипок. Мэри не могла пошевелиться. Она тупо смотрела на большой угловатый предмет и с отстранённым удивлением спрашивала себя: что же он такое и откуда мог здесь возникнуть? Нестерпимая сладкая тяжесть наваливалась ей на веки. Она уже едва держала глаза открытыми — только потому, что помнила последний наказ мистера Уайльда.

— Мисс Джеймс! — он резко затормошил Мэри за плечо, и холод тут же спал, но кожа заныла от обжигающего тепла.

— Мистер Уайльд, пожалуйста, уберите руку, мне больно…

— Мисс Джеймс, — настаивал Уайльд над её ухом. Его голос стал совсем тихим, он срывался и хрипел. — Мисс Джеймс, сундук!

— Правда? — равнодушно спросила Мэри.

Она была бы куда счастливее, если бы Уайльд сам занялся исследованием своего сундука, раз это его так занимало, и позволил ей прикрыть глаза хотя бы ненадолго — на пару мгновений…

«Я не усну, — твердила Мэри, малодушно опуская одно веко, — я всего лишь немного отдохну… разве не лучше было бы дожидаться помощи так? Если я буду паниковать и вытягивать шею над водой, хотя у меня болят все мышцы, я совсем скоро обессилею и пойду на дно. Не будет никакого вреда, если я всего лишь прикрою глаза на мгновение… на секундочку… ведь я действительно ужасно устала сегодня!»

— Мисс Джеймс, нельзя спать! — Уайльд возвысил хриплый голос и склонился к самому её уху.

Дыхание у него тоже было холодное — но куда теплее воздуха кругом, поэтому оно опалило Мэри ухо. Его крик сотряс её голову, и Мэри вздрогнула. Глаза её сами собой распахнулись. Кругом неё расстилались всё те же тёмные воды, всё то же чёрно-синее небо смотрело сверху, а вдалеке болтались, как чайки, белые спасательные нагрудники.

И их обволакивала тишина.

Атлантика молчала величественно и недоступно. Только время от времени, словно случайная дробь, неважная и совсем незаметная, всплескивались над холодными водами чьи-то далёкие крики — теперь они уже больше походили на стоны. Сладкое одеяло сонливости тотчас слетело с Мэри. Скрежещущие, булькающие, жалобные тонкие звуки вдалеке проникали не в уши, а в самое сердце, ввинчивались в него и лопастями разрывали на части. Это был не тот звук, что можно позволить себе забыть, оказавшись в безопасности. Сейчас же он, как буревестник, набрасывался на Мэри, предостерегая о том, что и она не чужда участи тех людей, гибнущих сейчас в ледяной воде.