100 shades of black and white
Шрифт:
Вжжух!
Рэй падает, поскользнувшись, но где-то посередине группируется и остается на своих двоих, присев. Снег везде, на одежде, в волосах, по лицу ползут обжигающе-холодные капли воды, затекая под ворот, и внутри клубится, нарастая, какая-то дурацкая обида напополам с изумлением. Как он мог...
— Эй! Это запрещенный прием! — она поднимается, и снежки снова атакуют ее.
Следующий попадает в бок, но в этот раз Рэй держится.
Это все равно что бродить по стенкам разрушенного корабля, где совсем нет опор, где каждый шаг может стать
— Нет! Нет-нет-нет... — едва успевает заверещать Рэй, как снежок врезается ей в щеку с легким хлопком. Вот теперь она отомстит. Это уж точно.
Ее снежки кривые, даже толком не летающие, больше прыгающие по льду, как мячики, не ровня его, но зато Рэй меткая.
Она концентрируется и взмахивает рукой, и они принимаются бомбардировать колени Люка, облепливая штаны, сапоги, плащ, эти кошмарные снежные прыгуны, напоминающие ей поргов.
В какой-то момент Рэй теряет это треклятое равновесие, хлопается задницей на лед, но хохочет, потому что Люк в снежном декоре выглядит уже не таким могучим джедаем.
И хохочет от души.
Сейчас он похож на обычного человека, смеющегося в ответ.
Когда снег начинает сходить, а это случается как-то слишком быстро, разом, оставляя черные прогалины, заполненные вязкой грязью, Рэй даже жалеет, что не успела покататься с горы, хотя Люк обещал ей.
На Ач-то приходит весна, промозглая, с дождями, с едва заметным теплом, и поргами. Десятками маленьких зверьков, усыпавших скалы и не затыкающихся ни на мгновение.
— О Сила, и так каждый раз? — она наглухо закрывает все окна и двери, готовая законопатить любую щель, но душераздирающие крики не стихают. Похоже, спать ей придется, прижимая к уху подушку. В чулане, где Люк складирует ненужную одежду и посуду.
— Ага.
— И надолго они... — Рэй машет ладонью, изображая голодный рот, — тут?
— Пока не найдут себе пару.
— Оу, — она не думала обо всем этом в таком ключе. Хотя какая разница, если эти безумные влюбленные комки мешают жить двум совершенно одиноким и не настроенным на романтику людям. Ей же еще медитировать.
Хотя когда они потихоньку подбираются к самой хижине, усаживаясь перед порогом и нагло рассматривая зевающую спросонья Рэй, пытающуюся размяться, ей они кажутся довольно милыми. Пока не пытаются укусить ее за ногу.
К сожалению, порги, с нахождением своей единственной и неповторимой любви, никуда не деваются. Да, уже не орут по ночам, и это радует. Рэй даже начинает приоткрывать окна спальни для проветривания.
Вместо этого их становится больше.
Намного больше.
Мелкие пушистые комки, с ладонь величиной, раскатываются по тропинкам перед хижиной, будто это их дорога, их дом. И остров тоже принадлежит им, с этим, в общем, даже не поспорить.
Детеныши поргов любопытные и не боятся людей, их запахов и звука голосов.
Их не пугает даже Люк, размахивающий световым мечом,
Она не замечает даже, как подобравшийся к ее пальцам мелкий порг пытается оторвать один из них и унести с собой, приняв за что-то более съедобное.
Потому что... ее собственная техника обращения с мечом в десятки, если не в сотни раз хуже. Топорнее.
Люк выглядит могущественным. Сильным. Ловким. Свет, исходящий от него, усиливается, расходясь мягким облаком, и Рэй может поклясться, что чувствует отголоски его на себе.
Это удивительное ощущение.
Люк напоминает солнце.
— Ауч! — в палец ей впиваются острые зубки, и Рэй вздрагивает, трясет ладонью, но уцепившийся в нее порг явно голоден. И так просто от добычи не откажется. — Эй, ты не должен меня есть. Я невкусная.
— Он бы с тобой поспорил.
— Что? Кто... Эй! — ей удается отцепить его, и порг недовольно верещит, раскачиваясь со стороны в сторону. — Кыш! О Сила, прости меня...
Остановившийся передохнуть Люк смотрит на нее сверху вниз, и она не может разглядеть выражение его лица из-за слепящего солнца. Но почему-то Рэй кажется, что он улыбается.
— На самом деле ты им просто нравишься, Рэй. Они любят Силу. Чувствуют ее в тебе.
— Тогда почему... — мелкий порг ворчит, забираясь ей на колени и устраиваясь там поудобнее. Кусать жилетку ему тоже интересно, и он с удовольствием принимается за свое коварное дело по уничтожению одежды. — Почему их не привлекаете вы?
Люк пытается не засмеяться, прикрывая ладонью рот.
— Ты сама скажи.
— Потому что вы слишком жилистый? Долго грызть, а протезы вообще несъедобные? — Рэй перенимает его тон с легкостью. — Или потому что вы недружелюбный отшельник?
— Нет, потому что я могу укусить в ответ.
Рэй первая прыскает со смеха, катается по земле, так и представляя себе эту картину — Люк, гоняющийся за мелкими поргами, и они, верещащие, раскатывающиеся по дороге мелкими пушистыми комками.
— Хорошо. Совет принят. Я обязательно научусь показывать зубы, — и Рэй широко улыбается. Она знает, ее точно не переделать. Ни Люку, ни остальным. Может, потому что и не надо?
Спаренные бои всегда интереснее, чем одиночная тренировка, и Рэй готова прыгать от радости, когда Люк берет оба меча и зовет за собой, к водопаду.
— Здесь скользко, — аккуратно ступает она на мокрый камень.
— В этом вся суть. Никакого баланса. Только тот, что внутри. Ну?
Рэй все еще медлит, когда он принимается снимать с себя все эти бесконечые слои роб, оставаясь в одной рубахе и штанах.
И дело даже не в том, что здесь скользко, что вода ледяная и пробирает до костей.
Просто... Рэй с опаской смотрит вбок, где камней, выступающих над водой, уже нет. Она не может сказать, какая здесь глубина. Она не может даже сказать, сколько она продержится прежде, чем пойти ко дну.