1001 вопрос о прошлом, настоящем и будущем России
Шрифт:
Он оставил очень большое наследие, множество книг. Когда я читал его работы 1998 года, например, «Новый сладостный стиль», я просто влюбился в эту книгу. Последние романы Аксенова – «Москва КваКва» и «Редкие земли», писал он и сценарии к фильмам (этих фильмов довольно много), и пьесы – вообще человек очень много работал. Много и замечательно. При этом, будучи большим писателем и мудрым человеком, он веселился как ребенок от совершенно необычных вещей. Он очень любил Андрея Макаревича, ему нравилось с ним общаться. Аксенов вообще как-то очень жадно относился к людям, хотел их слушать – у него еще была очень характерная
Помню, как однажды мы нашей обычной компанией зашли в маленькую забегаловку, где была очень вкусная армянская еда. И как наслаждался Василий Павлович этой простой, но вкусной едой, этой сочной беседой! Когда я находился с ним рядом, казалось, что время останавливается, оно прекращало свой бег, и я понимал, что общаюсь с человеком-вселенной, таким гигантским был его человеческий талант, личностное обаяние. Это был человек абсолютно другой эпохи, настоящий русский интеллигент. И вот теперь его нет. Это очень странно осознавать.
Какие-то годы пошли тяжелые, уходит поколение. Наверное, даже сложно говорить о поколении – если Василий Павлович и Людмила Зыкина были близки по возрасту, то, конечно, уход Олега Янковского и Мишеньки Генделева оказался страшным ударом, это были люди лет на 20 моложе, хотя и не менее значимые для нашей культуры. Уходят значимые люди, большие, очень большие. Но остаются их произведения. Конечно, многие будут сейчас говорить: мол, вот, вы, евреи, своих выгораживаете. Да, действительно, мама Василия Павловича – Евгения Семеновна Гинзбург, отец – Павел Васильевич Аксенов. Это абсолютно естественно и, кстати, характерно для интеллигенции. Я имею в виду не еврейскую кровь, а многонациональный состав семьи.
Хочу еще добавить, что не так давно в Москве проходила какая-то серьезная конференция, где обсуждали проблемы откровенной деградации русского языка. Я считаю, при всем уважении к современным писателям и их поискам в области русского языка, что таких стилистов, как Василий Павлович Аксенов, сейчас нет. Мы потеряли великого писателя, а главное – мы потеряли человека, произведения которого были камертоном словесности.
Памяти Анатолия Собчака
Десять лет назад, 20 февраля 2000 года, скончался Анатолий Александрович Собчак.
Внезапно. Казалось, что судьба дает ему второй шанс – впереди блестящая карьера уже в Москве, но жизнь распорядилась иначе. Это был шок, глубочайшая трагедия.
Когда я услышал эту трагическую новость, то набрал номер Людмилы Борисовны выразить свои соболезнования… и услышал: «Володя, приезжайте на похороны».
В Питере было холодно, как всегда в это время года, промозгло. Я прилетел утренним рейсом, по дороге купил цветы. Сначала поехал к квартире, а потом уже, вместе со всеми, по траурному маршруту.
Очень много людей пришло проститься с Анатолием Александровичем. У жителей Северной Пальмиры были непростые отношения с бывшим мэром, однако время прояснило многое, да и внезапность утраты сгладила углы.
Внутри здания прошла траурная церемония, приехали многие известные политики. Питерские были практически все. Помню, что Людмила Борисовна страшно не хотела видеть Яковлева – мэра Питера. Помню слезы Путина.
Меня поразил тогда контраст между питерской творческой интеллигенцией и политиками.
Собчак оказал гораздо больше влияния своими учениками на российскую политическую жизнь, чем Ельцин или Лужков. Именно у Собчака работали и Путин, и Медведев, и Греф, и Кудрин и многие другие, сделавшие позже блестящую карьеру в Москве. Собчак определил и новый политический стиль – ироничный, но с уважением к юриспруденции, стиль интеллигента во власти.
Люди шли с цветочками, медленно перемещаясь в гигантской многочасовой очереди. Политики, прилетев на самолетах и подобрав венки, быстренько забегали в зал.
Именно в этот день я увидел Чубайса и его компанию совсем с другой стороны. Эти демократы прилетели на самолете РАО ЕЭС, их там было довольно много, им было лень раскошелиться на билеты, думаю, что и за венки платили не они. Ради вылета их чартера наш рейсовый самолет задержали. Они (практически вся верхушка СПС) предлагали мне полететь с ними, но я уже четко знал, что мне с этими людьми не по пути. А вот тот же Стас Садальский и билеты, и цветы покупал за свои кровные, как и многие другие, которые просто хотели отдать дань уважения удивительному человеку.
Собчак – явление в российской истории, при том что его вклад до сих пор так и не осознан. Я не собираюсь говорить о его вкладе в юриспруденцию – не моя область знаний. Но то, что именно он заложил основы российской политики как минимум на 15–20 лет, – сомнений не вызывает.
Блестящий оратор – Собчак был героем телетрансляций; потом должность мэра – поражение – травля – бегство во Францию, достойное романа, и возвращение. За всем этим шумом теряется уникальное качество – способность создавать команду и подыскивать людей. Вечное соревнование двух столиц, Москвы и Питера, двух мэров было очевидно – сравните команды, и вопросы о победителе отпадут.
Собчак оказал гораздо больше влияния своими учениками на российскую политическую жизнь, чем Ельцин или Лужков. Именно у Собчака работали и Путин, и Медведев, и Греф, и Кудрин, и многие другие, сделавшие позже блестящую карьеру в Москве. Собчак определил и новый политический стиль – ироничный, но с уважением к юриспруденции, стиль интеллигента во власти.
Я познакомился с Анатолием Александровичем, когда тот вернулся из-за границы. Вместе с Александром Гордоном мы пригласили его на передачу, которую тогда делали вместе, она называлась «Процесс» и выходила на Общественном российском телевидении. У нас сложились очень добрые, доверительные личные отношения. Мы с Собчаком много беседовали и, волею судеб, одну из последних передач в его жизни снял я – для канала ТНТ. Анатолий Александрович был по-хорошему аристократичен. Держался с достоинством, без всякого самолюбования. Производил при близком общении очень хорошее впечатление.