119 дней до тебя
Шрифт:
21:10. Остин.
— Она обалдеть, как на тебя похожа, особенно со спины. — позвонила Кристина Нуре, вечером в понедельник. — Эван всерьёз помешался на тебе, раз нашёл т а к у ю замену.
— Уверена, ты преувеличиваешь. — сидя на кровати перед ноутбуком, ответила Нура. Вбила в поиск местные университеты, подумала, что возможно отыщет достойный аналог Чикагскому. Но пока, ничего.
— Это я ещё приуменьшаю. — фыркнула в трубке Крис. — Да фиг с ней, с этой Найлой. Какая-то
— «Задорная»?
— «Слишком».
— Понятно. — потянула Нура затёкшие плечи. — Она весёлая и это в ней тебя раздражает.
— Да она, как больной ослик-инвалид, которого хочется прибить, чтобы не мучился. Она меня просто бесит! И не меня одну. И НЕ ТОЛЬКО ОНА! Когда ты вернёшься?! — в её тоне слышаться командирские ноты.
Девушка закрыла компьютер.
— Я только что уехала.
— Ничего никому не сказав!
— Я почти сразу же написала тебе…
— Когда была уже за сотню миль? Отличный план. Он сработал!
— Кристина…
— Двадцать лет, как «Кристина»!
Нура хмурится на телефон и показывает ему язык.
— Ты же не совсем идиотка, — голос Крис взлетает на несколько октав. — Не станешь же ты бросать универ?!
— Это мне решать. — настроение упало. — И никто не «идиотка».
— Так, ясно. Бесполезно. — она явно раздосадована. Молчит немного, а потом переводит тему. — Как родители? Сара, как?
Делает вид, что переводит.
— Ни оба первых, ни вторая, меня ещё не пытали.
Раскушена.
— Ну, всё, ты меня вынудила… Сейчас же позвоню Саре!
Нура улыбается, а бывшая соседка угрожающе рычит. Даже развалившийся на полу Брук у кровати её слышит, ведёт ухом и сладко потягивается.
— Она всё расскажет твоему дяде! Уж он-то точно вправит твои мозги…
— Мне просто нужно побыть дома, понимаешь? — спустя время, когда та чуть успокаивается, беспечно говорит девушка, — Мне здесь лучше и… легче. — она смотрит на любимого пса, который не отходит от неё с тех пор, как вошла в дом, и оглядывается к окну. — Здесь словно воздух другой. И ты бы видела это — здесь выпал снег. Его годами не бывает, представляешь? А сейчас так много… Такая красота.
— Спасибо. Не знаю, что это было, но теперь я ненавижу себя больше.
Нура смеётся. «Ах, Кристина!»
— Я тоже буду скучать по тебе.
— Нет-нет. Просто нет! — она никогда не сдастся. Миссия не выполнена.
Девушки обмениваются ещё парой колкостей, а потом прощаются и Нура отсоединяется, и откладывает в сторону телефон.
— Эй, — застаёт она почти в полночь дядю в кухне. Не рассказала им, ехала со вчерашнего дня без остановок, дико устала. А по приезду, обняла родителей и больше ничего не нужно было, словно обрела умиротворение.
— Эй… — отзывается тот, улыбаясь, и протягивает ей бутылку с молоком. Знает, что нужно.
— Спасибо, — берёт девушка молоко и отпивает
— Где бродила?
— В конюшне.
Девушка стянула с себя куртку и накинула на спинку стула. Осталась в смешной пижаме, которая сейчас, кажется, стала ещё больше, размера на два.
— Не спится?
— Выспалась.
Ник строит двусмысленную физиономию и облокачивается на стол, что между ними.
— Поболтаем? — спрашивает он, а седые лохматые брови встревожено подрагивают. — Просто скажи, что ничего страшного не произошло, умоляю…
— Нет, не волнуйся. Ничего не случилось.
— Но, я же знаю тебя. Ты сама на себя не похожа… так похудела. Приехала внезапно, не предупредив. И так странно вела себя в последнее время, совсем почти не общалась, не звонила… Уверен, это пАрево не из-за уроков. Дело в этом парне?
— Ник, — Нура не хочет говорить об Итане, но, похоже, придётся. — Хорошо, — решается. — Итан, он…
— И т а н. — судорожно повторяет мужчина. — Маккбрайд.
В том, как он произносит это… Его имя, слышится такая суровость. В карих глазах дяди злость.
— Синичка…
— Нет, стой! — опережает его она поскорее. — Послушай, просто услышь меня! Просто посмотри на меня… Я ведь не ребёнок. Итан… Мы были влюблены.
— Да… Видел.
— Ты видел фотографии. Между нами всё было серьёзно. Очень.
Он стискивает челюсть. — Ну да…
— Да. А потом мы расстались. Расстались! И я не хочу это мусолить, нЕчего! Это… больно и… Это просто случилось, и не важно, кто виноват. Он не обижал меня, успокойся, пожалуйста. Не обижал. И я… я не вернусь туда больше. Не вернусь в Чикаго… Не хочу!
Вроде достаточно ясно и доходчиво донесла, но он почему-то усмехнулся:
— Врушка.
— Что?..
— То! «Не хочу…» — передразнил. — Правда, что ли?
— Да!
— Врушка!!!
«Ненавижу… ненавижу, когда ты так делаешь».
И слёзы горячими ручьями потекли из глаз.
«Ненавижу, когда, правда, знаешь… Когда знаешь и видишь меня насквозь».
— Не могу-у. — выдавила, наконец-то, свою чёртову явь и развернулась, чтобы уйти.
— О-ой, — простонал Ник, не ожидая этой её, такой реакции… Думал, подразнить, вывести на разговор, а она расплакалась.
Шагнул быстро вперёд, обогнув стол, и, догнав у лестница, схватил в охапку и крепко прижал к груди.
— Прости, прости… Господи Боже, прости. Конечно же, ты давно не ребёнок, конечно. Ты так выросла, Синичка моя. Я просто не верю в это, до сих пор. И никогда, наверное, не поверю. Помнишь, что я сказал, когда этот паршивец, Донни, в первый раз появился на нашем пороге?
Нура прыснула сквозь слёзы в его домашнюю кофту.
— «Фу, что за дрищ?!»
— «Надеюсь, ты за него не выйдешь?»